А.Н.Яковлев
Вступление в г.Лоуренс, Канзас, США
11 ноября 1997 года
Куда актуальнее, чем даже в 1985 году, когда мы начали перестройку, стоит сегодня в России вопрос: от чего уходит страна, народ российский? Есть ли согласие об этом в обществе? Куда и к чему она идет? И чем является для нее настоящее: снегом на голову или долгожданным приходом перезревших перемен. И есть ли согласие в обществе по всем этим проблемам?
Если нет ясности по этим вопросам, то будущее туманно, путь к нему заминирован новыми трагедиями.
Ясность по этим вопросам нужна не только россиянам. Но ясность необходима и внешнему миру, в том числе и Западу. Нас, как и в прошлом, ждут добросовестные заблуждения, естественные иллюзии, желания как можно скорее двигаться вперед. Важно, чтобы все это не стало причиной новых разочарований, новых вспышек подозрительности и конфронтации. А такое не исключено.
Наученные горьким опытом, мы просто не можем себе позволить, чтобы развитие общества шло через игру стихийных сил, плата за которые всегда - горы трупов, миллионы голодающих и умирающих, десятки миллионов растраченных впустую жизней, невостребованные интеллектуальные и духовные возможности народа, а в конечном итоге это будет лишь новым витком в развитии системы и средств всяческого насилия, подавления личности.
Мы не должны быть жалостливы к самим себе.
К сожалению, Россия оказалась уникальной по продолжительности эпохи насильственной истории. И в этом ее главная загадка, решить которую мы еще не смогли до сих пор. Пример тому - Чеченская война. Уникальной тем, что сложились устойчивые и мощные государственные, общественные, психологические, духовные структуры, физически закрепляющие господство насилия в жизни.
В чем же дело? Может быть, по каким-то таинственным причинам народы России органически непригодны к нормальной человеческой жизни? Но подобное допущение просто аморально, ибо многократно доказано прямо противоположное: народы России демонстрировали высочайшее мужество, взлеты духовности, неустанное стремление к свободе. Измышления о том, что россияне по природе своей не созданы для жизни в нормальном государстве и обществе - не более чем глупый и злонамеренный миф.
Но тогда справедливо второе допущение: именно то, что в природе и истории российского общества и российской государственности есть нечто весьма важное, своеобычное, что, однако, нами пока еще не понято.
И поэтому нельзя, на мой взгляд, бросать упрек нам, реформаторам первой волны, что мы начали крупномасштабные преобразования, не обладая точным знанием искомого будущего.
Впрочем, такое знание и до сих пор не заявило о себе ни с какой стороны, из чего мы вправе сделать вывод, что, по крайней мере, на данный момент никаких новых открытий в понимании социально-исторической причинности российского бытия не произошло.
Кроме того, у нас попросту нет альтернативы, нет иной стратегии действий, как руководствоваться теми конкретными фактическими знаниями, каким обладаем. Мы просто не можем выскочить из истории и психологии народа.
Вместе с тем демократическое правление невозможно, если общество не в состоянии видеть само себя в истинном свете, без идеологических, религиозных, националистических и прочих искажений.
Общество должно видеть, где реальность, а где иллюзии.
Где рождаемые жизнью вопросы, а где жонглирование словами и циничная демагогия.
Где напряженная работа ума и сердца, а где приверженность догме, схеме, параграфу, бездумное исполнительство. Ну, и так далее.
Я понимаю, что подобные вопросы можно задать и в нашей стране, но у нас они ососбенно актуальны, поскольку демократия находится еще в младенческом возрасте.
Пока у нас реальный опыт кардинальных реформ невелик. Реальные тенденции общественной жизни, общественно сознания весьма противоречивы. Мы говорим о демократии, правах человека, правовом государстве. Внешне в стране свобода слова - но журналисты, литераторы, ученые начинают все чаще говорить о невозможности опубликовать работу, которая не относится явно и определенно к одному или другому из крайних идейно-политических лагерей. Да и деньги нужны. Права человека никак не пополнятся практическим признанием права свободы. А без этого свобода не может быть полнокровной.
Институты демократии гражданского общества формируются опасно медленно, а государство хотя и обставляет себя новыми законами, но явно и все чаще обнаруживает тенденции авторитаризма по всем линиям, на всех уровнях. В российской глубинке тем более мало каких-либо существенных перемен. Там правят люди из прежней номенкрктуры. Они готовы к ползучей реставрации.
Констатируя все это, я понимаю, что желаемые перемены принесут результаты не враз, но через годы, возможно, десятилетия.
Понимаю и то, что в ходе любого перехода к новому строю неизбежен период, когда силы прошлого и силы будущего находятся примерно в равновесии, когда чаша весов может быть склонена как в одну, так и в другую сторону.
Именно через такой период проходит сейчас Россия и ее реформы.
Я не обвиняю кого бы то ни было, поскольку считаю, что тревожные трудности - не результат чьей-то злой воли, а объективно неизбежный ход развития.
Кто же, например, виноват, когда приходят новые силы и деятели, и вдруг демонстрируют склонность к больешвизму, нетерпимости, коррупции, как и их предшественники? Здесь проявляются какие-то качественные характеристики самого общества, которые тоже загадочны. Видимо, все мы - бывшие еще десять лет назад рабами вдруг все захотели стать рабовладельцами, да еще богатыми, да еще не работая.
Советский Союз периода перестройки стремимся порвать с тысячелетней парадигмой насилия. Нынешняя Россия стремится уйти от большевизма, порвать с ним.
Вполне допускаю, что первое было иллюзией, когда искусственно созданное общество, не знающее, что с ним происходит и почему, ставит себе недостижимую цель.
Допускаю также, что второе - весьма прагматическая и вполне осуществимая задача.
Но это разные точки отсчета. А следовательно, и разные ориентиры того, куда предстоит держать путь, на какие качественные социальные параметры выйдет в итоге страна.
Смысл общественной эволюции постигаешь тогда, когда более или менее ясными становятся политический и экономический фон этой эволюции, а также такие важнейшие ее компоненты и факторы, как структура экономики, права, уровень и характер общественного сознания, состав и направленность деятельности наиболее активных социально-политических сил. Все перечисленное мало поддается быстрым переменам, весьма инерционно реагирует на призывы политиков и решения власти.
Политический фон в России и на всем пространстве бывшего СССР определяется сегодня ведущими обстоятельствами:
- отстранение от исполнительной власти компартии, прежде всего в центре, и лишением ее всей прежней собственности. Однако законодательная власть в Москве и в провинциях во многих случаях остается в руках коммунистов. В результате у нас сложилось реальное двоевластие, чреватое любыми неожиданностями;
- развалом политических и государственных структур бывшего Центра, формальной ликвидацией СССР и распаданием его на ряд самостоятельных субъектов. При сохранении, однако, большого количества внутренних связей - от технико-экономических до человеческих и семейных, - объективно удерживающих пока основную часть страны вместе, наподобие супругов, которые развелись, но продолжают жить в одной квартире.
Это обстоятельство делает технически возможным образование некоторых общих структур, если будет достигнута соответствующая договоренность - конечно, во многом на новой основе, при двух главных отличиях от прежнего: без КПСС и без всесильного Центра;
- резко обострившейся борьбой за передел власти как по “вертикали”, так и по “горизонтали” на всех направлениях.
При всем драматизме этой борьбы, при всех конфликтах и скандалах необходимо подчеркнуть, что в основе своей эта борьба идет именно внутри прежней элиты, несколько “разбавленной” новыми людьми, а отнюдь не между старой элитой и демократическим вызовом. Сегодня фактически происходит сращивание старой и новой номенклатуры, старой и новой правящей элиты. К чему это приведет, предсказать невозможно.
Экономический фон непродерственно определяется политическими обстоятельствами. Падение производства приостановилось, но до значительного роста еще далеко. Структурная перестройка идет медленно. Приватизация сопровождается коррупцией, которая разъедает и компрометирует демократию.
За нынешним экономическим кризисом стоят, как мне думается, четыре группы причин.
Во-первых, командная, централизованная экономика неминуемо должна была прийти и пришла в состояние дезорганизации, как только рухнули традиционные линии командования.
Во-вторых, внутриэлитная борьба за власть дополнительно разрывает хозяйственные связи, создает правовую неразбериху, открывает широчайший простор произволу чиновничества, коммерческой недобросовестности и необязательности, поощряет экономические преступления и преступления против собственности.
В сочетании с непродуманностью некоторых реформаторских начинаний это ведет не только к сокращению производства, но и к его относительной невыгодности по сравнению с финансовыми операциями и махинациями, подрубает возможность и заинтересованность всех видов предприятий - как государственных, так и частных, - в средне- и тем более долгосрочных капиталовложениях.
В-третьих, в последние месяцы все сильнее начинает сказываться многократное падение платежеспособного спроса как со стороны населения, так и самих предприятий. Невыплата заработных плат и пенсий создает острую социальную ситуацию.
В-четвертых, до сих пор не решен главный вопрос - вопрос собственности, особенно на землю. Продолжает идти ожесточенная борьба между сторонниками государственной, т.е. практически ничейной собственности и сторонниками частной собственности.
На этом фоне общая структура экономики как в России, так и во всем пространстве прежнего СССР еще не вошла в период коренных изменений.
Приватизация государственных предприятий наталкивается уже не столько на прямое сопротивление, сколько на всевозможные махинации, цель которых - обеспечить фактические преимущества нынешней хозяйственной элите. И по возможности в таком варианте, чтобы их права и свобода действий как распорядителей собственности были бы максимальны, а экономическая ответственность за ее использование оставалась бы на государстве, либо перекладывалась бы на коллективы работников.
Формирование частного бизнеса идет предельно медленно и плохо. Частник-производитель задавлен сегодня не поощряющей, а фактически разоряющей его политикой государства и правительства. На этой политике процветают миллионы чиновников и мздоимцев, требующих свой кусок пирога, естественно, самый жирный.
Если официальные налоги забирают сейчас у предприятия около 60 процентов его прибыли, то вымогатели, взяточники и рэкетиры выгребают в общей сложности еще минимум 20, а часто 30-35 процентов.
Новый проект налогового кодекса мало меняет обстановку, мало того, он усложняет деятельность, например, малого бизнеса.
В результате частный сектор развивается преимущественно в спекулятивной форме, извлекая деньги из всевозможных спекуляций. Здоровая экономика и здоровые реформы просто не могут существовать на подобной основе.
В основном и главном продолжает оставаться неизменной в России и структура права, созданная в свое время для нужд и целей социалистического общества, а не общества и экономики, основанных на принципах прав и свобод личности и признания суверенитета частной собственности.
Первая и главная особенность этого права в том, что государство и все его органы, институты, организации все еще и по закону, и на деле стоят выше личности. Интересы государственных структур рассматриваются как приоритетные по отношению к интересам всего негосударственного - личности, частного предприятия, общественной организации.
Сохраняется юридически, а на деле намного возросла экономическая безответственность государства и правительства как перед обществом в целом, так и перед конкретными субъектами - в том числе даже и перед государственными предприятиями, - которым наносится ущерб теми или иными действиями, решениями официальных структур.
Судебная власть, которая в условиях демократического гражданского общества и разделения властей должна быть высшим арбитром, на деле вообще не может сегодня в России быть названа властью. Она стиснута материальной нищетой и зависимостью от местных органов власти, отсутствием необходимых законов. Темпы изменений в этой сфере, на мой взгляд, самые медленные по сравнению с любой иной.
Один из интереснейших вопросов, поставленных нынешним этапом российского развития, - как нащупать оптимальное соотношение между политическим и социальным идеализмом, с однй стороны, и приземленной жизненной прагматикой с реальной жизнью и психологией людей.
Крайний идеализм чреват утопией и фанатизмом, крушением начинаний, дискредитацией самых полезных идей и идеалов.
Крайний меркантилизм способен сузить социально-исторические горизонты, а в наших условиях просто выродиться в примитивную, жестокую и злобную борьбу всех со всеми за выживание.
Старая притча о каменщиках, когда один просто кладет кирпичи, другой - возводит стену, а третий - строит храм. Но храм, а не Вавилонскую башню и не лестницу в небо. Мы долго возводили лестницу, ведущую в рай, и сейчас духовная задача первостепенной национальной важности - удержаться от того, чтобы не начать просто класть кирпичи просто, где попало, лишь бы платили побольше.
Но для этого, как минимум, надо иметь проект и чертежи храма. И такой проект в принципе есть. Это создание свободного, демократического, гражданского общества, интересам которого служило бы эффективное, но подчиненное обществу государство, основанное на принципе разделения властей.
Такие государство и общество - не нечто, достижимое одномоментно. Это процесс, у которого есть начало, но нет видимых пределов. В России он начался, но пока еще может быть повернут в иную сторону. Задача - сохранить этот росток, дать ему укрепиться. А для этого не дать средствам в очередной раз взять верх над целью, превратиться в самоцель.
Сегодня в России очень много разговоров о реформе, но этим разговорам и декларациям слишком часто - или подозрительно часто, не хватает указаний на то, о какой именно реформе идет речь. За реформы сегодня почти все. При детальном же рассмотрении позиций и предложений видишь, что одни из них направлены на восстановление и даже усиление всевластия государства над человеком и обществом, другие, напротив, стремятся такое всевластие ограничить до разумных пределов.
Много говорится и о рынке. Но одно дело - социально ориентированный рынок в обществе с развитыми правовыми и другими механизмами экономической, социальной, политической ответственности. И совершенно иное дело - рынок как орудие экономических репрессий всевластного, ни за что не несущего ответственности государства против общества, народа, личности. Репрессий через многочисленные налоги, через налоговую полицию, которая заменила во многих случаях прежние карательные органы.
Какой из двух рынков объективно имеет в наших условиях наибольшие шансы на появление?
“Храм”, который мы должны построить в России, чтобы народ жил достойно, страна развивалась и стала полноценным членом мирового сообщества, - это демократия. Все реформы и преобразования должны измеряться одним главным критерием: не тем, ведут ли они на рынок (спора нет, что без рынка не прожить, но какой рынок и в чьих руках?), но тем, приближают ли они перспективу гражданского общества, которое стояло бы над государством, которое, как и во всем мире, тоталитарно по определению.
Таким образом, если строить рынок как орудие в руках государства, или же как социальный институт, обслуживающий только чьи-то узкие групповые интересы, а не интересы общества в целом, Россия с высокой вероятностью может повторить то, что происходило во многих европейских странах: бонапартизм во Франции, фашизм в Италии, франкизм в Испании, национал-социализм в Германии.
Тем более, что многие в России готовы сегодня приветствовать такую перспективу. Но это лишь закрепляло бы и развивало тысячелетнюю парадигму насиля в российской истории.
Перефразируя Столыпина, можно сказать: нам действительно нужна великая Россия. Великая не имперскими амбициями и военной мощью, устрашающей мир, но достоинством народа, его свободой и созидательным потенциалом, уровнем и качеством его жизни. Такое величие Россия может обрести, только поставив человека и общество над государством.
На нынешнем мгновении своей истории Россия преодолела видимые и реально ощутимые цели тоталитаризма, оторвалась от него и уже не вернется в формы бывшего СССР. Но вот сумеет ли она преодолеть все силы притяжения прошлого? Ибо антидемократизм многолик, он вполне может быть и рыночным, и некоммунистическим. Большинство диктатур в ХХ веке были как раз такими.
Из двух барьеров на пути к демократии - партаппарата и госбюрократии - мы преодолели пока только первый - партаппарат. Пойдет ли на компромиссы второй - госбюрократия? Пока, к сожалению, он усиливается, создает систему которую я называю Демократурой.
Мы рождаемся в муках. Кареты скорой помощи и пожарные команды нам не помогут.
Так уж повелось в нашей истории. Снова и снова повторяются гримасы власти, игры элит.
И мы постоянно задаем себе вопрос: так кто же мы такие, если многие столетия выворачиваем себя наизнанку, корчимся в судорогах бесконечной гражданской войны - горячей и холодной. Мы совершили четыре революции, пережили две мировые войны, ленинско-сталинские репрессии, которые были не только геноцидом какого-то одного народа, а геноцидом всего народа. Почему?
В истории России было до 20 разных перестроек, начиная с Ивана Грозного. Но все они кончалась провалом. Почему?
Мы с энтузиазмом приняли идею коммунизма, потеряв в борьбе за него более 60 миллионов человек. Почему?
Мы легко подпали под власть диктатуры. Почему?
Итак бесконечные загадки, которые будут преследовать нас еще многие и многие годы.
Что внушает мне оптимизм и надежду? Несмотря на все трудности и потрясения, кипение страстей и лишения, кризисы и переломы, ситуация в российском обществ в целом не становится иррациональной. Скорее наоборот, в ней нарастают элементы рациональности и прагматизма. Иногда чрезмерные - но это, в сущности, естественно.
Российское будущее будет достойным и великим - но при условии, если забудем о химерах и утопиях и научимся, наконец, буднично и прагматично заниматься простыми повседневными вещами.
Эта проблема - тоже из мира российских загадок, о которых я хотел вам рассказать.