Битва за Москву была важнейшим этапом в полководческой деятельности Г.К. Жукова.

Московская битва включает в себя оборонительные (с 30.09.41 г. по 5.12.41 г.) и наступательные (с 5.12.41 г. по 20.04.42 г.) операции, проведенные советскими войсками с целью обороны Москвы и разгрома наступавших на нее группировок немецко-фашистских войск. В их проведении участвовали войска Калининского, Западного, Резервного, Брянского фронтов, Московской зоны ПВО, общевойсковые, артиллерийские и авиационные соединения резерва ВГК при огромной помощи и поддержке всего населения Москвы и Московской области. Эта была грандиозная битва огромной исторической важности как по военно-политическим, стратегическим целям, так и по своему размаху. Достаточно сказать, что к началу декабря 1941 г. группа армий “Центр” имела в своем составе 1708 тыс. чел., около 13500 орудий и минометов, 1170 танков, 615 самолетов.

Советские войска насчитывали около 1100 тыс. чел., 7652 орудия и миномета, 774 танка, 1000 самолетов.

Общее руководство обороной Москвы осуществляли ГКО, Ставка ВГК, Генеральный штаб при активном участии других государственных органов и управлений Наркомата обороны. Активную и весьма важную роль в Московской битве сыграл и Г.К. Жуков как член Ставки ВГК, командующий войсками Западного фронта, а в период контрнаступления и как главнокомандующий войсками Западного направления. Он получил практику в управлении войсками фронта в двух оборонительных и крупной наступательной операции.

К концу сентября 1941 г. общая стратегическая обстановка на советско-германском фронте складывалась следующим образом. На Московском направлении после Смоленского сражения немецко-фашистские войска, временно приостановив наступление, готовились к его возобновлению. На северо-западе они, не достигнув своей цели по овладению Ленинградом, блокировали город и начали перебрасывать свои подвижные соединения на Московское направление. На это же направление возвращались после взятия Киева и разгрома войск нашего Юго-Западного фронта 2-я танковая группа Гудериана и другие соединения. Германское командование решило сосредоточить основные усилия для сокрушительного удара по советским войскам на Московском направлении и овладеть столицей нашей страны. С этой целью была предпринята новая наступательная операция под кодовым названием “Тайфун”. Операция началась 30 сентября ударом 2-й танковой группы по левому флангу Брянского фронта на Орел и в обход Брянска с юго-востока. 2 октября перешли в наступление главные силы группы армий “Центр”, нанося удары по сходящимся направлениям на Вязьму, и окружили соединения четырех армий Западного и Резервного фронта. Возникла угроза прорыва противника к Москве.

Складывающаяся катастрофическая обстановка на Московском направлении объяснялась в основном тремя причинами.

Во-первых, крупной ошибкой Сталина, когда он не прислушался к настойчивым предложениям Жукова, Генштаба о принятии срочных мер по усилению Центрального фронта и отводе основных сил Юго-Западного фронта на левый берег Днепра. При устойчивой обороне Юго-Западного фронта на р. Днепр Центральный фронт создавал бы угрозу правому флангу группы армий “Центр” и противник не смог бы перебросить отсюда крупные силы на Московское направление.

Подчеркнем еще раз: предвидение Жуковым, к которому он пришел в сотрудничестве с Генштабом, того, что германское командование после Смоленского сражения вместо продолжения наступления на Москву может повернуть значительные силы на юг, уникально и достойно занять свое место в хрестоматиях по военной истории. Поразительно, что в июле и первой половине августа и само германское командование еще твердо не знало, в каком направлении придется действовать. Все шло к тому, что основные силы группы армий будут продолжать наступление на Москву. И Сталин был в этом уверен. В этой мысли его поддерживали и данные разведки. В первой половине августа в Кремль поступило сообщение от хорошо информированного разведчика А. Радо из Швейцарии о том, что командование вермахта собирается нанести удар на Москву через Брянск.

Это и в самом деле соответствовало намерениям главного командования сухопутных войск вермахта. Но через три дня Гитлер подписал директиву, в соответствии с которой часть сил группы армий “Центр” должна была повернуть на юг. 23 августа Гальдер лично доставил директиву в Борисов, в штаб-квартиру группы армий “Центр”, где она встретила явное неодобрение. Особенно резко отозвался Гудериан. В тот же день он вместе с Гальдером вылетел в Растенбург, в ставку Гитлера, чтобы убедить фюрера в необходимости наступления на Москву. Тем не менее 24 августа Гудериан прибыл на свой командный пункт, чтобы руководить наступлением войск на юг. Гальдер и Гудериан еще добиваются продолжения наступления на Москву, а Жуков уже приходит к выводу, что этого не будет, что они должны будут повернуть на юг, что в последующем случилось и поставило наши войска в тяжелейшее положение.

Во-вторых Генштаб и командование фронтами недооценили размах и основные направления наступления противника. Ведь после поражения Юго-Западного фронта было ясно, что гитлеровское командование возобновит наступление на Москву. В 20-х числах сентября в Генштаб и штабы фронтов поступали разведывательные данные о перегруппировке войск и подготовке такого наступления. Ставка поставила задачу фронтам перейти к жесткой обороне, не растрачивать силы для бесплодных частных наступательных операций. Но уже через некоторое время Сталин через Генштаб отдает распоряжение о проведении в полосах армий наступательных действий с целью улучшения своего оперативного положения. В результате к началу немецкого наступления наши войска не были готовы ни к наступлению, ни к обороне.

Были допущены серьезные ошибки в выявлении направлений главных ударов противника. Так, И.С. Конев знал, что основные силы противника сосредоточены в полосе 30-й и 19-й армий. Но поскольку Ставка считала, что главный удар противника возможен на Смоленско-Вяземском направлении, Конев на этом направлении и сосредоточил свои основные усилия, а не там, где требовала обстановка.

А.И. Еременко основные усилия сосредоточил на правом фланге, в районе Брянска, а противник нанес главный удар на его левом фланге. Между тем Жукову в оборонительных сражениях в октябре и ноябре 1941 г. удавалось выходить из положения прежде всего за счет правильного определения предстоящего направления главного удара противника и сосредоточения своих основных сил на этом направлении.

А без этого, да еще при отсутствии сильных резервов в глубине, невозможно было парировать наступление и прорывы ударных группировок противника, создающего на направлениях ударов решающее превосходство в артиллерии, танках и бросающего на эти направления все силы авиации.

В-третьих, командующие Западным фронтом генерал И.С. Конев, Резервным — маршал С.М. Буденный, Брянским — генерал А.И. Еременко повторяли ошибку начального периода войны, когда, стремясь любой ценой остановить противника, все резервные соединения бросали навстречу наступающим группировкам для усиления войск первого эшелона или для нанесения контрударов, не заботясь о создании новых оборонительных рубежей в глубине. Весьма нерешительно осуществлялся также маневр войсками, особенно с не атакованных участков.

В Генштабе в то время работали очень толковые люди. И они видели многие эти упущения. И маршал Б.М. Шапошников был на редкость умным, проницательным военачальником, обладавшим глубоким и развитым оперативно-стратегическим мышлением. Но ему недоставало твердого характера и гражданского мужества для того, чтобы отстаивать перед Сталиным правильные оценки обстановки и предлагаемые решения.

Когда 7 октября Сталин вызвал Жукова из Ленинграда в Москву и поручил вначале разобраться с обстановкой в полосе Западного и Резервного фронтов, Георгий Константинович, побывав на пунктах управления и объездив отступающие войска, совершенно ясно увидел, что почти все пути на Москву открыты, а Можайская линия обороны слабо прикрыта и не может гарантировать от прорыва бронетанковых войск противника к Москве. Он предложил Сталину ряд мер по усилению обороны Москвы и самое срочное — формиров����ть резервы и быстрее стягивать войска под Москву, откуда только можно. И эти его пред������ожения в своей основе были приняты.

С целью объединения усилий войск, оборонявших Московское направление, и более четкого управления ими 10 октября Ставка ВГК приняла решение объединить войска Западного и Резервного фронтов в один Западный под командованием Г.К. Жукова.

Вспоминая эти дни, Жуков писал: “Положение под Москвой в те дни было очень тяжелым. 10 октября, когда я был назначен командующим Западным фронтом, мы имели всего лишь 90 тысяч войск и один выстрел на пушку в день... Ни одна армия в мире, ни один другой народ не смогли бы устоять под напором превосходящих, хорошо обученных немецко-фашистских войск”. Главная сложность решения поставленной задачи состояла в крайней ограниченности имеющихся сил и средств. Например, на Можайской линии обороны на участке протяженностью около 250 км располагались 45 слабо укомплектованных батальонов вместо расчетных 150. Крайне мало было противотанковых средств, бронетанковых частей, способных ликвидировать прорывы превосходящих сил противника, особенно его компактных подвижных соединений, стремившихся пробиться к Москве через последние оборонительные заслоны советских войск.

Надо отдать должное Сталину, Ставке ВГК: они в этот период приняли самые энергичные меры для создания новых резервов, переброски войск с других направлений, мобилизации всех сил и средств Красной Армии, Москвы и всей страны для защиты столицы. Только в течение первой недели Западный фронт получил 14 новых стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и свыше 40 артиллерийских полков. Позже на Московское направление были переброшены дополнительные силы войск и авиации с Северо-Западного, Юго-Западного направления и из глубины страны, в том числе с Дальнего Востока. В отличие от германских, наши войска были в основном своевременно обеспечены зимним обмундированием. Как отмечал Жуков, Сталин своей жесткой требовательностью добивался, можно сказать, почти невозможного.

В свою очередь Жуков, как и под Ленинградом, настойчиво изыскивал дополнительные силы и средства, добивался их наиболее полного и рационального использования, максимально выжимая из них все, что только возможно. Он ищет силы и средства всюду. О чем говорит и написанное им письмо А.А. Жданову в Ленинград.

“Дорогой Андрей Александрович!

Крепко жму тебе и Кузнецову руку.

Приветствую ваших боевых соратников т.т. Федюнинского, Хозина, Лазарева и других.

Очень часто вспоминаю сложные и интересные дни и ночи нашей совместной боевой работы. Очень жалею, что не пришлось довести дело до конца, во что я крепко верил.

Как тебе известно, сейчас действуем на западе — на подступах к Москве.

Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял от них я одно воспоминание. От Буденного штаб и 90 человек, от Конева штаб и 2 зап. полка.

К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление противника, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить.

К тебе и т. Кузнецову у меня просьба — прошу с очередным рейсом Дугласов отправить лично мне:

40 минометов 82 м.

60 минометов 50 м,

за что я и Булганин будем очень благодарны, а вы это имеете в избытке. У нас этого нет совершенно.

Посылаю тебе наш приказ для сведения. (Приказ в архиве отсутствует. — Ред.).

Жму еще раз крепко руки.

Ваш Г. Жуков

2 ноября 1941 г.”.

Сложность деятельности Жукова как и других должностных лиц в то время усугублялась общей нервозной обстановкой. Некоторые в принципе правильные решения по введению в Москве осадного положения, эвакуации в тыл правительственных учреждений, части самого Генштаба, подготовка к взрыву московских заводов и других зданий вызывали в ряде случаев панику, различные слухи и не способствовали укреплению решимости до конца защищать город. Определенный перелом в этом отношении наступил, когда 7 ноября был проведен парад войск в Москве, и все увидели, что несмотря на грозящую смертельную опасность, Сталин остается в осажденном городе.

С одной стороны, в отличие от Халхин-Гола или Ленинграда, близость Ставки ВГК, Центральных органов власти помогала Жукову оперативно решать вопросы усиления и снабжения войск фронта. С другой — обилие проверяющих и доносящих по каждому поводу людей, вмешивающихся не в свои дела, усугубляло и без того напряженную обстановку, отвлекало от управления войсками.

Еще в первый день прибытия в штаб Западного фронта Жуков застал там большую комиссию во главе с Г. Маленковым, расследующую причины неудач войск фронта. Всюду крутился небезызвестный Л. Мехлис, угрожая и распекая всех, кто попадался под руку. Как всегда неутомимо искали блох, где их нет, органы НКВД.

Так, в один из напряженных дней Берия или кто-то из ему подобных доложил Сталину, что противник ворвался в город Дедовск. Оказалось же в действительности, что город был в наших руках, а захвачена состоящая из нескольких домов небольшая деревня Дедово в полосе 16-й армии. Но после раздраженного разговора по телефону со Сталиным и по его требованию командующий фронтом был вынужден бросить все свои неотложные дела по управлению войсками и организовать отбитие у противника этой деревни, в чем особой потребности и не было, поскольку она лежала в низине и нахождение там наших подразделений было тактически невыгодным. Но пока Жуков возился с этой деревней, взяв с собой (тоже по требованию Сталина, командующего 5-й армией генерала Л. Говорова), противник прорвался в полосе 5-й армии и пришлось командующему фронтом и армией срочно выезжать туда.

18 ноября командующий 16-й армией генерал К.К. Рокоссовский в связи с сильным натиском противника обратился к командующему войсками фронта с просьбой разрешить отвести свои основные силы на более выгодный рубеж за Истринским водохранилищем. Жуков не разрешил этого. Тогда командарм обратился с этим предложением непосредственно к начальнику Генштаба Б.М. Шапошникову и последний дал согласие на отвод его войск. Командующий войсками фронта, узнав об этом, дает телеграмму: “Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отходить. Генерал армии Жуков”. Нетрудно понять, какую огромную ответственность брал на себя командующий фронтом. Ведь старший по должности — начальник Генштаба — уже принял решение, взяв на себя ответственность за это. Но Жуков при всем личном уважении к Б.М. Шапошникову и К.К. Рокоссовскому настоял на своем, проявив свойственный ему твердокаменный характер.

Если говорить лишь об оперативно-тактической выгодности решения, то командующий 16-й армией в определенной степени был прав. Ибо в последующем противник, преодолев оборону наших войск западнее водохранилища, смог на плечах отходящих войск с ходу форсировать р. Истру и захватить плацдарм на ее восточном берегу. При заблаговременном отводе войск (при условии, конечно, скрытного его осуществления) на рубеже р. Истры можно было бы оказать противнику более организованное сопротивление.

Но нужно понять и Жукова, и не только с точки зрения неправомерной формы обращения Рокоссовского к старшему начальнику. Дело еще в том, что в ноябре 1941 г. и Генштаб, соглашаясь с предложением Рокоссовского, предварительно не посоветовался с Жуковым. Сам Рокоссовский позже даже похвалил командующего 3-й армией генерала А.В. Горбатова, когда тот написал доклад в Ставку о неправильном использовании его армии и представил его через командующего войсками фронта. Последний отправил письмо командарма Сталину. Непреклонность Жукова диктовалась не только его личными свойствами. Жуков считал, что подобные вопросы недопустимо решать исходя лишь из оперативного положения одной армии, не учитывая обстановки во всей полосе фронта. Отход войск 16-й армии оголял фланги соседних 30-й и 5-й армий. Но самое главное, из чего исходил Жуков, — это непоколебимая решимость стойко оборонять занимаемые позиции и дальше не отходить. Разрешение отхода в одном месте на фронте нередко порождает инерцию к отходу и в других местах.

В подобных случаях, когда каждый командарм или командир дивизии, получив приказ своего непосредственного командующего, минуя его, будет обращаться к более высокому начальству, можно выпустить из своих рук вообще все нити управления, что в обстановке того в��емени под Москвой было чревато тяжелейшими последствиями.

В этом можно было убедиться и на примере командующего 33-й армией генерала М.Г. Ефремова уже во время наступления на Вяземском направлении. Когда 33-я армия вместе с 1-м кавкорпусом П.А. Белова оказалась в окружении и надо было выходить на соединение со своими войсками фронта, перед ним была поставлена задача — прорываться из района Вязьмы через партизанские районы, лесами, в общем направлении на Киров, где на наиболее слабом участке обороны противника был подготовлен встречный удар войск 10-й армии. Корпус генерала Белова и часть десантников, выполнив приказ, вышли из окружения. Генерал Ефремов, считая, что путь на Киров слишком длинен для его утомленных войск, обратился по радио непосредственно в Генштаб с просьбой разрешить ему прорываться через реку Угру более коротким путем. Его поддержал Сталин. Навстречу группе войск 33-й армии был подготовлен удар 43-й армии. Но дело кончилось тем, что основные силы 33-й армии напоролись на сильное сопротивление противника и из окружения не смогли выйти. Надо честно сказать, и Генштабом и командованием фронта не все было сделано для оказания эффективной помощи 33-й армии. Генерал Ефремов около деревни Слободка (в 10 км от линии фронта 43-й армии) был тяжело ранен и, будучи не в состоянии передвигаться, застрелился как и генерал Самсонов в 1914 г. Оба они были достойными русскими офицерами, ставшими жертвами не только своих ошибок, но и многих других обстоятельств. Б.М. Шапошников записал в своем дневнике: “Самсонов был обаятельной личностью. Строгий к себе, приветливый к подчиненным, он был высоко честным человеком. Но жизнь бывает жестока, сплошь и рядом такие люди, как Самсонов, становятся жертвами ее ударов, а негодяи торжествуют, так как они умеют лгать, изворачиваться и вовремя продать самого себя за чечевичную похлебку”. И сегодня в нашей жизни Власова, сдавшегося в плен, уже превращают в “национального героя”, а доблестный генерал Ефремов забыт.

Возвращаясь снова к эпизоду с 16-й армией, невольно припоминаю: когда по ходу командно-штабного учения в Белоруссии в 50-е гг. сложилась ситуация, схожая с той, что была в полосе 16-й армии в районе Истринского водохранилища, и один из офицеров, воевавших в штабе 16-й армии в 1941 г. напомнил Рокоссовскому тот давний случай, Константин Константинович, как бы полушутя, сказал: “Как же так, Жуков был так недоволен Сталиным, не согласившимся с его предложением об отводе войск Юго-Западного фронта за р. Днепр, а сам не разрешил мне отвод небольшой группы войск на более выгодный рубеж. Все же, — продолжал он, — такие вопросы оперативно-тактического масштаба должен решать сам командарм”. Правда, не все из нас, присутствовавших при этом офицеров, в душе разделяли сопоставимость ситуаций на Днепре и у Истринского водохранилища. Поэтому не будем спешить с однозначными выводами по такому сложному вопросу.

Через двое суток после вступления Жукова в должность командующего войсками Западного фронта ему позвонил В.М. Молотов и пригрозил расстрелом в том случае, если ему не удастся остановить продвижение немецко-фашистских войск к Москве. И прочитал нравоучение: как это можно за двое суток не разобраться с делами фронта. (Для гражданского человека, избежавшего службы в армии, обычно самое легкое дело — это судить о военных делах). Жуков не был бы Жуковым, если бы он, боясь за свою жизнь, стал оправдываться и в чем-то заверять одного из руководителей “партии и правительства”. Он с достоинством ответил, что не боится угроз, а если Молотов способен быстрее и лучше разобраться в обстановке, то пусть приезжает и командует. И так почти каждый день. Сколько надо было силы воли и выдержки, чтобы в таких условиях сохранять самообладание и продолжать уверенно командовать войсками.

Если бы в такие условия поставить генералов Эйзенхауэра или Монтгомери, они бы подали рапорт и уехали. А Жукову некуда было уезжать: с его деятельностью была связана судьба страны и народа.

Но критически оценивая наше прошлое, с учетом всего пережитого и уже не в одной войне, невольно думаешь: вот Жуков в Ленинграде издал приказ о расстреле тех, кто самовольно покидает позиции, во время тяжелых боев под Волоколамском он угрожал тем же своему боевому соратнику К.К. Рокоссовскому, а Молотов “стращает” расстрелом Жукова. Правда, есть большая разница между положением офицера и солдата, который увидев танки противника, бежит с позиции и, скажем, командующим фронтом, который только вступил в должность и расхлебывает кашу, которую заварили Сталин и Молотов, твердя без конца, что войны с Германией не будет. Во всяком случае, судить обо всем этом можно только в рамках того времени, когда страна была на краю гибели и полной ясности, чем все это может кончиться, еще не было.

Но и позже, по инерции угрозы и грубые нравоучения в разной форме практиковались уже и в менее чрезвычайных условиях и во время войны и после нее. Автор этих строк вдоволь наслушался их по телефону, будучи в Афганистане.

Что же сказать новому поколению офицеров? В самом общем плане было бы, видимо, неплохо сочетать жуковскую твердость и требовательность с внутренней выдержкой и многотерпением Рокоссовского.

Обо всем этом в данном случае приходится вести речь только потому, что без учета изложенных выше морально-психологических аспектов того времени, произвола и всякого рода интриг невозможно в полной мере оценить, в каких невыносимых условиях приходилось иногда действовать Жукову и другим нашим прославленным военачальникам, что отличало Жукова от других, как непросто было оставаться Жуковым.

Под командованием Жукова войска Западного фронта в октябре и ноябре 1941 г. провели две оборонительные операции, насыщенные напряженными и ожесточенными сражениями.

Как же и в чем проявились в битве под Москвой оперативно-стратегические черты полководческого искусства Жукова?

Во-первых, в его огромном самообладании и уверенности, которые казалось бы в безнадежной обстановке позволяли ему находить все новые силы и возможности и наиболее рациональные способы решения поставленной перед войсками фронта задачи.

К. Рокоссовский, прибывший 10 октября в распоряжение Жукова в качестве командарма, вспоминая эти дни, пишет: “Он был спокоен и суров. Под этим угадывалась работа сильной воли. Он принял на себя бремя огромной ответственности. Ведь к тому времени, когда мы вышли под Можайск, в руках командующего Западным фронтом почти не оставалось войск. Во всяком случае их было недостаточно даже для того, чтобы задержать наступление противника на Москву”. Эти самообладание, уверенность и целеустремленность в достижении цели пропитывали все нити управления, скрепляли волю полководца, командиров всех степеней и настроения войск в тот чудодействующий войсковой организм, который обеспечивает не формальную, а действительную управляемость войск, единство и согласованность их действий.

Самообладание и уверенность полководца, передаваясь войскам, вселяли в них новые силы и создавали ту всеобщую непреклонную решимость выполнить поставленную задачу, которая помогала преодолевать все неимоверные трудности и в конечном счете одержать победу.

Во-вторых, от Жукова требовалось восстановление не просто прорванного на отдельных направлениях, а полностью нарушенного фронта обороны, и остановить дальнейшее продвижение противника.

Поскольку в довоенные годы оборона рассматривалась как временный вынужденный вид боевых действий и длительная оборона в оперативно-стратегическом масштабе не предусматривалась, то проблема воссоздания нового фронта в таких условиях была совершенно не разработана ни теоретически, ни практически и ее надо было решать и осваивать заново. В условиях полностью нарушенного фронта и при отсутствии каких-либо резервов к моменту вступления Жукова на должность командующего войсками фронта невозможно было чем-то усиливать войска первого эшелона и закрывать бреши, перебрасывать войска с одних сравнительно устойчивых на другие угрожающие направления или предпринимать контрудары.

Командующему войсками фронта не оставалось ничего другого, как выехать лично самому, послать офицеров штаба на наиболее опасные участки, собирать полуразбитые отступающие части и ставить им задачи по обороне важнейших районов с тем, чтобы хоть на короткое время задержать стремительное продвижение прорвавшихся в глубину подвижных группировок противника.

Формально можно было, конечно, ограничиться постановкой задач командармам, изданием строгих приказов о прекращении отступления, как это о��ычн�� делалось в подобной ситуации. Но в сложившейся тогда обстановке не все поставленные задачи могли дойти до исполнителей. И не оставалось бы времени для их выполнения. Очень рискованный выезд в войска, где командующий не раз сталкивался с прорвавшимися танками противника, давал возможность лучше и быстрее разобраться в обстановке, более оперативно создавать заслоны на пути наступающих немецко-фашистских войск, выиграть время для выдвижения выделяемых Ставкой резервов и создания нового оборонительного рубежа в глубине.

С учетом особенностей обстановки своеобразно приходилось определять и состав войск, предназначаемых для обороны основных районов. Нередко в приказах говорилось: выдвигайтесь в такой-то район и подчиняйте себе все, что там есть и отступающие части. Такой подход, конечно, не соответствовал правилам штабной службы. Но другого выхода тогда не было.

Уход командующего фронтом “на передовую”, в столь тревожной ситуации, чреватой неожиданными изменениями обстановки, с точки зрения непрерывного управления войсками фронта в целом имел и некоторые отрицательные моменты. Но был вынужденным и кроме перечисленных выше плюсов давал возможность непосредственно в деле изучить командиров и других должностных лиц. “Изучение характера командиров, — писал маршал Рокоссовский, — необходимейшая сторона подготовки к битве. Почему? Потому, что в этих характерах — тоже резервы командующего. Это дело кропотливое, а у нас тогда времени было в обрез”.

В-третьих, Жуков исходил из принципа, что наибольшую экономию сил и средств дает хорошее знание противника и на основе установления направлений действий его главных сил пошел на максимальную концентрацию усилий своих войск на решающих участках. Как всегда, он не действовал вслепую, а прежде всего активизировал все виды разведки с целью выявить направления действий главных группировок противника и выдвижения его вторых эшелонов и резервов. Он лично ставил задачу разведывательной авиации и по результатам ее наблюдения беседовал непосредственно с летчиками и штурманами. На важнейшие направления выслал разведывательные и моторизованные группы для проникновения на фланги и во вражеский тыл и выяснения подлинного положения как противника, так и своих отступающих частей. Он добивался своевременного доклада ему агентурных данных и сведений, добываемых партизанами. Это давало возможность наносить более эффективные авиационные удары по наиболее опасным группировкам противника.

В результате анализа данных разведки Жуков очень удачно учел и то обстоятельство, что германские войска, стремясь как можно быстрее прорваться в глубину нашей обороны, наступают не сплошным фронтом, а по отдельным направлениям вдоль дорог.

Учитывая это, Жуков не растягивал свои войска, не растрачивал силы и средства для создания сплошной обороны, а сосредоточил даже не основные, а практически все имеющиеся у него силы для обороны важнейших узловых районов, без преодоления которых противник не мог бы развивать наступление.

Наконец, Жуков одновременно с энергичными усилиями по наращиванию сопротивления противнику силами войск первого эшелона начал создавать новые оборонительные рубежи в глубине. В отличие от того, что делалось в оборонительных сражениях в начале войны и, в частности И.С. Коневым в сентябре 1941 г., он не стал бросать резервы, поступающие из резерва Ставки, для закрытия брешей в обороне войск первого эшелона или предпринимать контрудары по превосходящим группировкам вражеских войск, а сразу же принял решение создавать новый оборонительный рубеж на Можайской линии и именно здесь собирать новую группировку войск, восстанавливать фронт обороны, где дать главное сражение наступающим войскам противника и преградить им путь на Москву. На этот рубеж Ставка и начала стягивать силы и средства с различных направлений и из глубины.

На базе готовившихся на Можайской линии Волоколамского, Можайского, Малоярославецкого и Калужского полевых укрепленных районов первоначально начали занимать оборону четыре армии: 16-я (К.К. Рокоссовского), 5-я (Л.А. Говорова), 43-я (К.Д. Голубева) и 49-я (И.Г. Захаркина). Командующему 33-й армией была поставлена задача объединить соединения и части, находящиеся в районе Наро-Фоминска.

При большом превосходстве противника в танках и недостатке средств борьбы с ними крайне важно было повысить маневренность артиллерии и других противотанковых средств. Командующий фронтом потребовал также во всех соединениях и частях создать мобильные противотанковые отряды. Обычно в полку в состав отряда входили один-два стрелковых взвода с противотанковыми гранатами и зажигательными бутылками, несколько ПТ ружей и взвод саперов с противотанковыми минами. Как и в Ленинграде, Жуков взял часть зенитных орудий из Московской зоны обороны и направил их в войска для борьбы с танками противника.

Жуков широко маневрировал и другими средствами. Так, 13 октября с прорывом крупных сил противника в районе Калуги он смело снял с менее опасных участков и направил в район Наро-Фоминска и Серпухова четыре дивизии. В результате, в полосах 33-й и 43-й армий прорывы противника были ликвидированы и его наступление остановлено.

Но когда создалась угроза прорыва на Волоколамском направлении, а нужных резервов в тот момент не оказалось, командующий фронтом бросил против группировок противника почти всю свою авиацию (свыше 400 самолетов), в результате наступление войск противника на этом направлении было сорвано. По наиболее опасным группировкам противника был нанесен ряд контрударов, широко применялись контратаки и другие активные действия в соединениях.

Таким образом, если в предыдущих наступательных операциях гитлеровским войскам удавалось продвинуться на сотни километров, то в октябрьском наступлении им удалось вклиниться в оборону на глубину до 20—70 км. Его ударные группировки были ослаблены и понесли большие потери.

В результате стойкости наших войск, широкого маневра силами и средствами, массированного использования авиации и артиллерии, надежного прикрытия с воздуха силами Московской зоны ПВО дальнейшее продвижение немецко-фашистских войск удалось остановить.

Германское командование, стремясь любой ценой овладеть Москвой до наступления зимы, перебросило на Московское направление дополнительные резервы. Оно пыталось прорваться к Москве массированными ударами с северо-запада и юго-запада на Волоколамском и Тульском направлениях. С этой целью с Калининского на Волоколамское направление была переброшена 3-я танковая группа. 2-я танковая группа усилена артиллерией, пополнена танками, личным составом и была нацелена на Тульское направление.

Командованию фронта удалось своевременно обнаружить перегруппировку войск противника и вскрыть его замысел. С учетом этого были приняты необходимые меры как со стороны командования фронта, так и Ставки ВГК. Жуков, создав новый сплошной фронт обороны, начал срочно выводить часть соединений и частей в глубину, создавая армейские и фронтовые резервы с тем, чтобы подготовиться к отражению нового крупного наступления противника. Ставка ВГК передала Западному фронту из своего резерва несколько дивизий. Армии, действующие на важнейших направлениях, были усилены противотанковой артиллерией и частями реактивной артиллерии. Из Брянского фронта в Западный передана 50-я армия.

Во всей полосе Западного фронта проводились интенсивные инженерные работы по совершенствованию оборонительных участков, создавались новые оборонительные рубежи на непосредственных подступах к Москве. Для уменьшения потерь и сбережения личного состава в своем приказе от 30 октября 1941 г. командующий войсками фронта потребовал: “немедленно всю оборону зарыть глубоко в землю, отрыв больше убежищ, различных нор, щелей и ходов сообщений... Особо ответственно отработать обеспечение стыков между полками, дивизиями и армиями. За каждым стыком иметь силы и средства, обеспечивающие надежность стыков”. Он приказал также тщательно замаскировать пункты управления, отработать взаимодействие родов войск в ходе оборонительного боя, рассредоточить тыловые части.

Не ожидая перехода противника в новое наступление, Жуков предпринял ряд упреждающих действий. Наносились систематические массированные удары авиации по подходящим резервам и районам расположения ударных группировок противника. В полосе 16-й армии впервые была проведена артиллерийская контрподготовка в оперативном масштабе. С целью срыва наступления противника, ослабления его ударных группировок и улучшения оперативного положения своих войск предпринят ряд контрударов на Волоколамском и Серпуховском направлениях. Особенно ��да��н��ми были действия 49-й армии в районе Серпухова. В результате сокращения линии фронта и удержания оперативного положения войск на этом направлении возникла возможность создать дополнительные резервы и перебросить их на ожидаемые направления вражеского наступления: на правый фланг фронта три стрелковые дивизии и восемь танковых бригад, на левый фланг — кавалерийский корпус, одну танковую дивизию и одну танковую бригаду.

Придавая большое значение активности обороны, Жуков не увлекался контрударами, контратаками, не превращал их в самоцель, считая, что они приносят успех при благоприятных для этого условиях, только при скрытности и тщательности их подготовки, при хорошем огневом и материально-техническом обеспечении. Он как мог противостоял и сдерживал стремление Сталина любые вновь появившиеся резервы бросать для нанесения контрударов. Но не всегда это удавалось. Так, в начале ноября Верховный, ссылаясь на согласие Б.М. Шапошникова, потребовал немедленно нанести контрудары в районах Волоколамска и Серпухова с целью срыва готовящегося наступления противника. Жуков категорически возражал против этого, пытался объяснить, что такие контрудары никаких результатов не дадут, а фронт останется без всяких резервов в глубине. Но Сталин настоял на своем. В результате войска понесли неоправданные потери, а фронт остался без резервов, которые так были нужны для укрепления слабых участков обороны и парирования прорывов противника. Приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы снова восстановить хоть какие-нибудь резервы.

Полководец, да и любой командир, всегда в сложном положении, от него требуется еще больше выдержки и изворотливости, когда надо вести борьбу не только с противником, с трудностями, возникающими перед своими войсками, но и со своим начальством.

Впервые с начала Великой Отечественной войны была проведена такая заблаговременная и всесторонняя подготовка к оборонительной операции.

14 ноября командующий фронтом предупредил командующих армиями о возможном переходе противника в наступление и приказал привести войска в готовность к отражению его атак. В обороне своевременно установить предстоящее наступление противника и предупредить об этом свои войска — это уже половина успеха. Это одно из высоких проявлений военного искусства.

Как и предполагал Жуков, наступление гитлеровских войск началось 15 ноября после мощной артиллерийской и авиационной подготовки. После двухнедельной паузы вновь развернулись ожесточенные оборонительные сражения. Наиболее тяжелая обстановка складывалась на Волоколамском и Тульском направлениях, где противнику, несмотря на упорное сопротивление наших войск, на ряде участков удалось прорвать оборону. В этих завершающих оборонительных сражениях каждый километр подмосковной земли приобретал уже особую цену и требовалось еще более остро и оперативно реагировать на все случаи прорыва противника и вынужденного отхода наших войск, в том числе и в упомянутом выше эпизоде, когда Рокоссовский пытался отвести свои войска за Истринское водохранилище. Известные теперь слова “Велика Россия, а отступать некуда: позади Москва” выражали волю народа и имели не только символическое значение. Речь шла о жизни и смерти и столицы и всей страны.

Во время ноябрьского наступления немецко-фашистских войск, когда образовались их прорывы в полосе 30-й армии Калининского фронта и на правом фланге 16-й армии Западного фронта, Жукову позвонил Сталин и спросил:

“ — Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

— Москву, безусловно, удержим — заверил Жуков. — Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.

Две армии Сталин обещал, а танков, сказал он, у нас пока нет”.

Какую огромную ответственность надо было взять Жукову на себя и какое иметь самообладание, чтобы в сложнейшей противоречивой обстановке того времени, когда многое еще было неясно, высказать такую уверенность, которая повлияла на многие последующие решения и действия Сталина.

21 октября по указанию Сталина в газетах было опубликовано постановление Государственного Комитета обороны о назначении генерала армии Жукова ответственным за оборону Москвы и помещен его портрет, что обычно не делалось. В связи с возросшей опасностью Москва объявлялась на осадном положении. В постановлении говорилось: “Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100—120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову”.

Такой приказ должен был свидетельствовать о том, что советские войска под Москвой возглавляет достойный полководец, на которого народ может положиться. Вместе с тем, в случае неудачи, уже намечался и “козел отпущения”, на которого Сталин мог бы взвалить всю вину за случившееся.

Не добившись успеха в наступлении своими фланговыми группировками северо-западнее и юго-восточнее Москвы, командование группы армий “Центр” 1 декабря нанесло массированный удар в центре полосы Западного фронта, стремясь прорваться к Москве вдоль Минской автомагистрали. Немецко-фашистским войскам удалось прорвать оборону в районе Наро-Фоминска и, развивая наступление на Кубинку, выйти во фланг и тыл 5-й армии. Но Жуков сумел быстро собрать необходимые силы и контрударом войск 33-й и 5-й армий отбросить прорвавшиеся части противника. В результате упорной обороны и активных действий советских войск за два месяца наступления гитлеровскому командованию ни разу не удалось нарушить целостность нашей обороны, как это было в августе-сентябре и развить тактический успех в оперативный.

Несмотря на неудачи и огромные потери, Гитлер продолжал требовать не прекращать наступления и любой ценой овладеть Москвой. Еще и 3 декабря командующий группой армий “Центр” генерал-фельдмаршал фон Бок докладывал Гитлеру: “Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, я не теряю надежды. Еще остается небольшая возможность взять Москву. Все решит последний батальон”.

Однако моральный дух гитлеровских войск был подавлен, их наступательные силы исчерпаны. Не ускользнуло от внимания Жукова и то обстоятельство, что германское командование, развернув ударные группировки на широком фронте и далеко замахнувшись своим бронированным кулаком, в ходе битвы за Москву растянуло войска до такой степени, что в финальных сражениях на близких подступах к столице они потеряли пробивную способность. Германское командование не ожидало таких больших потерь, а восполнить их и усилить свою подмосковную группировку не могло.

В связи с потерей в самом начале войны значительной части авиации, танков и артиллерии с особой остротой встали задачи борьбы с авиацией и танками противника. Господство в воздухе фашистской авиации делало, по существу, наши войска беззащитными с воздуха, затрудняло маневр войсками, их выдвижение на назначенные рубежи, организованное нанесение контрударов, создавало большие сложности для управления и снабжения войск. Поэтому Жуков стремился даже имевшееся ограниченное количество авиации использовать массированно для нанесения ударов по аэродромам противника и его наиболее опасным ударным группировкам. Зенитную артиллерию также приходилось группировать в основном лишь для прикрытия важнейших объектов, нередко она применялась и для борьбы с танками.

Противотанковая оборона ослаблялась также нашими неправильными уставными положениями, требовавшими располагать артиллерию на танконедоступных направлениях. Получалось, что артиллерию надо располагать в стороне от направлений, где действовали танковые группировки противника. Жуков уже в июле 1941 г. издает директиву, в которой определяет ряд принципиально новых подходов к организации противотанковой обороны. Это касалось расположения артиллерии именно на танкоопасных направлениях.

Предусматривалось создание артиллерийских противотанковых опорных пунктов на первых оборонительных позициях и в глубине обороны во главе с командиром-артиллеристом. В развитие этой директивы начальником артиллерии Красной Армии Н.Н. Вороновым были даны специальные указания, где конкретизировались вопросы организации противотанковых опорных пунктов. Тем самым было положено начало к переходу от линейной системы расположения противотанковых средств к созданию противотанковых опорных пунктов на танкоопасных направлениях. Такую систему организации противотанковой обороны Жуков начал применять еще будучи командующим резервным фронтом, затем под ��енин��рад��м и в еще более совершенной форме при обороне Москвы, где в противотанковые опорные пункты включались не только артиллерийские, но и другие противотанковые средства.

Жуков включает в дело и заставляет активно сражаться все силы и средства, в том числе соединения и части, оказавшиеся в окружении, которые, казалось бы, формально были выключены из общего хода вооруженной борьбы. С 10-го по 12-е октября в своих распоряжениях командармам, оказавшимся в окружении, он требует, чтобы их войска ни в коем случае не только не сложили оружия, но продолжали мужественно драться, сковывая крупные силы врага, не позволяя их снять для наращивания удара на Москву.

Когда сложилось особенно тяжелое положение на Волоколамском направлении в полосе 16-й армии, Жуков принимает такое неординарное решение: перебросить в полосу этой армии из 5-й, 33-й, 43-й и 49-й армий из одной — стрелковую роту, из другой артиллерийскую батарею, из третьей — танковую роту. В принципе, выдергивание отдельных подразделений из различных соединений считается одним из самых неудачных методов решения задачи, ибо и эти соединения ослабляются, и в том направлении, куда они перебрасываются, не возникает достаточно организованная и хорошо управляемая новая сила. Но Жуков сознательно шел на это, так как, с одной стороны, он как-то усиливал Волоколамское направление, с другой — запутывал противника, создавая впечатление, что на это направление перебрасываются не отдельные подразделения, а целые соединения. Во всяком случае это настораживало вырвавшиеся вперед части противника, они начали останавливаться до подхода главных сил. Тем самым командующий фронтом выигрывал время для организации обороны на подступах к Москве. Интересно, что расчет Жукова оправдался. Как писал впоследствии начальник штаба 4-й немецкой армии, “мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться”.

23 ноября командующий группой “Центр” фон Бок приходит к выводу, что на успех овладения Москвой он уже не рассчитывает. 29-го он ставит вопрос: приостановить наступление и определить рубеж перехода к обороне. “У командования группой вызывало тревогу состояние войск. Так, например, на 30 ноября дивизии 3-й танковой группы потеряли до 70% танков, отмечалось много случаев обмороков у солдат от усталости и т.д. С 27-го ноября прослеживается тенденция неспособности отдельных армий продолжать наступление”.

Таким образом, Западному фронту под командованием Г.К. Жукова во взаимодействии с соседними фронтами в результате очень тяжелых, ожесточенных, но умело проведенных оборонительных операций удалось не только остановить наступление врага на Москву, но и серьезно ослабить его ударные группировки. Обстановка под Москвой начала складываться в пользу советских войск.

В этих условиях для советских войск были возможны два способа стратегических действий.

Первый — продолжая обороняться, закрепляться на достигнутых рубежах, сосредоточить резервы и после необходимой подготовки перейти в контрнаступление. В этом случае было более целесообразным также сохранить для этой цели и несколько армий, которые в начале декабря переданы Западному фронту Ставкой. Это давало возможность пополнить соединения личным составом, накопить боеприпасы и лучше подготовить наступательную операцию. Однако при этом варианте возникали и большие минусы. Противник получал возможность закрепиться, создать более прочную оборону и тогда для ее прорыва и развития наступления потребовались бы значительно более крупные силы, накопить которые можно было только за 1,5—2 месяца. Да и при этом варианте трудно было рассчитывать на полный успех наступательной операции. Кроме того, близость немецко-фашистских войск к столице создавала угрозу ее непрерывных обстрелов и авиационных ударов и постоянно провоцировала бы противника на то, чтобы накопить силы и предпринять новое наступление на Москву. Поэтому надо было как можно быстрее отбросить его от Москвы.

Второй способ действий, который и выбрал в той обстановке Жуков, состоял в том, чтобы имеющимися силами и переданными из резерва Ставки армиями нанести немедленные контрудары по еще не закрепившимся, ослабленным группировкам противника и, не давая ему возможности пополнить силы, развить контрудары, которые должны перерасти в общее контрнаступление.

И в этом варианте действий были свои отрицательные моменты, связанные главным образом с усталостью и неукомплектованностью войск, их недостаточной подготовленностью к наступлению. Но эта негативная сторона перекрывалась внезапностью действий, нанесением ударов по ослабленным группировкам противника, не успевшего перейти к обороне. Последнее было особенно важно в связи с тем, что наши войска в тот период слабее всего были подготовлены именно к прорыву подготовленной стороны противника. Нанесение немедленных контрударов по фланговым группировкам противника позволяло сорвать их новые удары на Москву, отбросить их, а в случае удачи контрударов развить успех всеми силами войск фронта.

29 ноября Жуков позвонил Верховному и попросил переподчинить ему 1-ю ударную и 10-ю армии с тем, чтобы нанести контрудар и перейти в контрнаступление. Сталин не был уверен в такой возможности и спросил:

— А вы уверены, что противник подошел к критическому состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?

— Противник истощен — отвечал Жуков. — Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться. Сталин согласился с предложением командующего Западным фронтом после дополнительной его проработки с Генштабом.

Таким образом Жуков вовремя уловил кризисное состояние противника и наиболее благоприятный момент для перехода наших войск от обороны к наступлению, когда противник был уже неспособен наступать на всем фронте и вместе с тем не успел перегруппироваться, организовать оборону и прочно закрепиться на достигнутых рубежах на ближних подступах к Москве. Причем готовить и начинать контрнаступление надо было в условиях продолжающихся оборонительных сражений.

Замысел командующего войсками фронта состоял в том, чтобы неожиданным переходом в наступление разгромить наиболее опасные группировки противника, угрожавшие столице с северо-запада и юго-востока. По плану Ставки одновременно с Западным фронтом должны были переходить в наступление левофланговые армии Калининского и правофланговые армии Юго-Западного фронтов.

На подготовку операции накладывали свой отпечаток два важных обстоятельства: крайне ограниченное время (переход в наступление был установлен 5—6 декабря) и недостаток сил и средств, особенно танков, артиллерии и боеприпасов. В конце оборонительных боев под Москвой была установлена норма снарядов: один-два выстрела на орудие в сутки. И это в условиях, когда по существу приходилось наступать на противника, который еще имел превосходство в живой силе, танках и артиллерии. Жуков и в этом вопросе, казалось бы, “нарушал” каноны военного искусства. Избранный полководцем способ действий был наиболее сложным. Он требовал осуществления планирования в самые сжатые сроки, оперативности в постановке задач подчиненным и высокой организованности в управлении войсками. Все это и было проявлено Жуковым и его штабом во главе с генералом В.Д. Соколовским. Ставка вечером 29 декабря сообщила о передаче фронту 1-й ударной и 10-й армий, ряда соединений 20-й армии и потребовала представить план перехода в контрнаступление. Он был разработан и 30 ноября доставлен в Генштаб и в тот же день утвержден Верховным Главнокомандующим. Это была, пожалуй, невиданная в военной истории оперативность. План был составлен на карте с пояснительной запиской, которую написал лично Жуков. Когда сегодня некоторые историки и преподаватели академий смотрят эти документы штаба Западного фронта, они недоумевают по поводу того, что на карте нет многих деталей построения операции, да и оформлена она не так четко и “красиво”, как это положено. Но в боевой обстановке нередко всем этим приходится пренебрегать ради упреждения противника и подготовки операции в предельно сжатые сроки. Значительно важнее быстро поставить задачи подчиненным, предоставить в их распоряжение, особенно для организации боя в тактическом звене, как можно больше времени.

Хорошо известны случаи, когда командующие и штабы, стремясь все сполна проделать в сво��м звене, не оставляли времени для нижестоящих инстанций и ставили их в тяжелое пол��жение. Для Жукова было характерно то, что после принятия решения он все усилия (и свои и подчиненных) всецело переключал на организацию и обеспечение боевых действий.

Если для сравнения вспомнить как тягуче и долго рассматривались в Москве планы проведения тех или иных операций в Афганистане, когда к моменту утверждения (ввиду изменившейся обстановки) они уже были непригодны для исполнения, то не трудно увидеть, чем отличается Жуковское полководческое искусство от талмудизма некоторых горе-“полководцев” послевоенного периода.

Поскольку с началом контрнаступления нашим войскам приходилось преодолевать сопротивление очень плотных группировок противника, первоначально продвижение войск фронта было крайне медленным (всего 2-3 км в сутки). Кроме того, наши войска, не имея опыта ведения наступательных боев, действовали слишком прямолинейно и втягивались в затяжные бои с арьергардами противника.

По ходу боевых действий все это приходилось исправлять. Жуков считал, что все, начиная с командующего и кончая солдатом, должны непрерывно извлекать уроки из боевого опыта и учиться воевать не только при подготовке операции, но и в динамике боевых действий. Увидев крупные недостатки в действиях войск, он через несколько дней после начала наступления издает директиву, где указывает: “Некоторые наши части вместо обходов и окружения противника выталкивают его с фронта лобовым наступлением, вместо просачивания между укреплениями противника топчутся на месте перед этими укреплениями, жалуясь на трудности ведения боя и большие потери. Все эти отрицательные способы ведения боя играют на руку врагу, давая ему возможность с малыми потерями планомерно отходить на новые рубежи, приводить себя в порядок и вновь организовывать сопротивление нашим частям... Против арьергардов и укрепленных позиций оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника. Сформировать... несколько ударных групп в составе танков, автоматчиков, конницы и под предводительством храбрых командиров бросать их в тыл противника”. Для более стремительного преследования противника требовалось создавать подвижные группы из танковых, кавалерийских и стрелковых частей. И в ряде случаев они весьма удачно применялись. Так, подвижная группа 50-й армии, прорвавшись в глубину расположения противника, за трое с половиной суток продвинулась до 100 км и вышла на юго-восточную окраину г. Калуги, обеспечив быстрое овладение городом с подходом основных сил армии. Более активно и маневренно стали действовать и многие соединения первого эшелона.

К началу января 1942 г. войска Западного фронта во взаимодействии с соседними фронтами, преодолевая упорное сопротивление противника, отбросили его от Москвы и продвинулись до 100—300 км.

Поражение немецко-фашистских войск под Москвой, Тихвином и Ростовом существенно изменило всю стратегическую обстановку и создало благоприятные предпосылки для наращивания усилий и разгрома врага. Ставка ВГК приняла решение без оперативной паузы продолжать наступательные операции на всем советско-германском фронте. При обсуждении этого решения в Ставке 5 января 1942 г. Жуков был единственным членом Ставки, выступавшим против такого решения. Он предлагал стянуть со всех направлений резервы и бросить их для массированного наступления на западном направлении и полного разгрома группы армий “Центр”, ибо при общем недостатке сил и средств и превосходстве противника попытка одновременного наступления на всех направлениях приведет к их распылению и не принесет решающего успеха. Но Сталин не согласился с предложением Жукова. Больше того, грубо оборвав его, приказал сидеть и молчать. Поддержавшего Жукова председателя Госплана Н. Вознесенского, говорившего о невозможности обеспечения боеприпасами всех этих наступательных операций, одернули Маленков и Берия. В итоге Ставка приняла решение осуществить зимой 1942 г. ряд наступательных операций на всем советско-германском фронте. Это было крайне нерациональное, невыгодное решение, но Жукову пришлось его выполнять в качестве командующего войсками Западного фронта, а затем и главкома войск Западного направления.

Главный удар наносился на Западном направлении, силами левого крыла Северо-Западного, войск Калининского, Западного и Брянского фронтов с целью окружить и уничтожить основные силы группы армий “Центр”. Для содействия в завершении окружения противника осуществлялась высадка 4-го воздушно-десантного корпуса (практически около 7 тыс. человек), двух воздушно-десантных бригад и одного авиадесантного полка с целью перерезать дороги между Вязьмой и Смоленском. Организация высадки десанта была крайне неумелой. Исходный район для десантирования был выбран чрезмерно близко к линии фронта. Транспортные самолеты базировались скученно, маскировка была слабой. Обнаружив подготовку, противник еще до начала десантирования бомбил наши аэродромы и вывел из строя часть самолетов и десантников. Высаженный десант оказался разбросанным на большой территории. В последнюю ночь во вражеском тылу приземлился самолет, на борту которого находились командир и штаб корпуса. При подходе к посадочной площадке он был атакован немецким истребителем. Командир корпуса генерал А.Ф. Левашов был убит, а несколько офицеров штаба ранены. Все это сказалось и на эффективности действий десанта в тылу противника.

Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция была по существу продолжением начавшегося под Москвой контрнаступления без всяких оперативных пауз и ввода дополнительных войск. Но Жуков и в этой чрезвычайной обстановке не повторил ошибки Ставки во фронтовом масштабе и не допустил равномерного наступления в полосах всех армий. Несмотря на недостаток сил и средств, путем умелого маневра ими он добился их массированного использования и впервые с начала Великой Отечественной войны создал на направлении своего главного удара тройное превосходство по батальонам, артиллерии и двойное по танкам.

Все это первоначально дало возможность довольно успешно развивать наступление. Германское командование начало срочно перебрасывать с Запада новые соединения, и сопротивление противника все больше возрастало. И именно в этот переломный для хода операции момент, когда с одной стороны продвижение войск Северо-Западного фронта до Великих Лук и Витебска создавало благоприятные условия для развития наступления, с другой — на правом фланге фронта (в полосе 20-й армии) возникала угроза контрудара противника, когда нужно было как можно быстрее соединяться с вырвавшейся вперед 33-й армией и высадившимся воздушным десантом, в этот наиболее ответственный момент Ставка, несмотря на категорическое возражение Жукова, изымает из состава фронта и выводит в резерв ВГК 1-ю ударную армию и управление 16-й армии и с армейскими частями. Это осложнило положение войск фронта и затормозило наступление.

В течение марта и апреля 1941 г. войска западного направления (Калининский и Западный фронты) предпринимали неоднократные попытки продолжить наступление, но из-за превосходства противника, недостатка в силах и средствах, крайне низкой обеспеченности боеприпасами успеха не имели. (Из запланированных на январь Западному фронту было подано 50 мм.мин. — 2,7%, 82 мм. — 55%, артиллерийских снарядов — 44%. А в феврале из запланированных 816 вагонов в 1-й декаде не прибыло ни одного).

14 февраля 1942 г. Жуков писал в Ставку: “Как показал опыт боев, недостаток боеприпасов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате система огня противника не уничтожается, и наши части, атакуя мало подавленную оборону противника, несут очень большие потери, не добившись надлежащего успеха”. После этого Сталин в своей директиве потребовал энергичнее продолжать выполнение ранее поставленной задачи. В конце марта — начале апреля фронты западного направления пытались выполнить эту директиву, требовавшую разгромить Ржевско-Вяземскую группировку, однако усилия оказались безрезультатными. Наконец, 20 апреля Ставка ВГК отдала распоряжение о переходе войск западного направления к обороне.

Так завершилась величайшая в истории Московская битва. Войска западного направления от рубежа, где они находились в начале января, продвинулись еще на 80—250 км, а в общей сложности с началом контрнаступления на 100—400 км.

Если бы Сталин прислушался к предложениям Жукова и не распылял резервы, а сосредоточил основные усилия на решающем направлении, успех наступления на западном направлении мог быть еще более значительными.

В итоге битвы под Москво�� впервые с началом второй мировой войны немецко-фашистские войска потерпели крупное поражение, вынуждены были отступать и перейти к обороне. Для наших войск это была первая стратегическая победа над вермахтом. Потерпела крах стратегия молниеносной войны и теперь гитлеровскому командованию для продолжения войны требовалась тотальная мобилизация всех ресурсов Германии и других оккупированных территорий. Как отмечал Жуков, “Историкам еще предстоит рассмотреть, как последовательно, при общем вроде бы и благополучном победном фоне для фашистов, срывались один за другим намерения гитлеровского руководства. Все это имело далеко идущие последствия...”.

Советские войска в ходе битвы под Москвой тоже понесли большие потери (примерно в 1,5 раза больше, чем немецко-фашистские войска), но они сохранили до конца оборонительных сражений боеспособность и даже смогли перейти в контрнаступление. Стратегическая инициатива перешла в руки советского командования. Весь мир увидел, что фашистскую Германию можно одолеть. Советские войска обрели уверенность, что они могут не только успешно обороняться, но и наступать.

Примечательно, что в списке награжденных за оборону Москвы, опубликованном 3 января 1942 г., Жуков не значился. Как объяснял впоследствии бывший в то время главным редактором “Красной Звезды” Д. Ортенберг, если бы заслуги командующего Западным фронтом были слишком высоко оценены, то вклад Сталина в какой-то мере был бы занижен.

Г.К. Жуков самой памятной из всей Великой Отечественной войны считал Московскую битву. Здесь в исключительных условиях наиболее ярко проявился его полководческий талант. Он первым из наших полководцев под Ленинградом и Москвой смог организовать оборону, которую не смогли преодолеть немецко-фашистские войска. Были на практике решены проблемы восстановления почти полностью нарушенного фронта обороны, сочетания упорной обороны с ее активностью, борьба за перехват стратегической инициативы и переход без оперативной паузы от обороны к наступлению против превосходящих сил противника. Жуков показал высокую оперативность в управлении войсками, умело сочетая необходимую работу на командном пункте, передовых пунктах управления с частыми выездами в войска и непосредственным воздействием на подчиненных. Он нашел формы и методы подготовки операций в предельно сжатые сроки. В ходе операции, как правило, заранее предвидел возможные действия противника и оперативно реагировал на все изменения обстановки.

Достижению победы под Москвой способствовала правильная оценка советским командованием, в том числе Жуковым, сильных и слабых сторон противника. Нашим войскам “помогли” устоять и серьезные просчеты руководства фашистской Германии. Прежде всего дали о себе знать авантюризм в политике, недооценка экономических, социально-политических и военных возможностей советского государства и его вооруженных сил, потенциальная мощь которых была значительно выше, чем это казалось. Фашистским военным командованием основная ставка делалась на внезапность нападения и ошеломляющие действия в самом начале войны с вложением в первый удар почти всех имеющихся сил и средств. Не создавались достаточные резервы и запасы материальных средств. Не предусматривалась даже подготовка войск к зиме. Расчет делался также на то, чтобы жестокими, тотальными способами ведения войны, массовыми зверствами по отношению к мирному населению сломить способность нашей армии и народа к сопротивлению.

Но то, что оправдало себя в войне против Польши, Франции и других европейских государств, не могло увенчаться успехом в ходе агрессии против СССР, обладавшего огромными ресурсами и территорией, в войне против советского народа, закаленного многовековыми испытаниями в борьбе за свою независимость. В гитлеровской армии много было и просчетов, связанных со способами ведения вооруженной борьбы и управления войсками. И организационная структура ее войск с созданием сравнительно меньшего количества, чем у нас, но более укрупненных дивизий и искусство ведения операций, рассчитанное на стремительные действия по окружению и уничтожению противника, но недостаточно реагирующее на изменения условий ведения военных действий, и система управления войсками при помощи долгосрочных директив и приказов, где каждая инстанция выполняла в основном лишь отведенные для нее функции, и морально-боевые качества войск, и порядок их материально-технического обеспечения, и многое другое, что производило впечатление в войне против слабых противников, — не выдержало испытаний в длительной и напряженной вооруженной борьбе на советско-германском фронте. И некоторые из этих изъянов дали о себе знать уже в самом начале войны.

В послевоенные годы в отечественной и зарубежной литературе не раз писали о том, что никакого наступления наших войск не было и якобы немецко-фашистское командование по своему решению начало отвод своих войск. Но такие домыслы опровергаются прежде всего немецкими документами. В приказе Гитлера от 3 января 1942 г. требовалось: “Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона, до последней гранаты — вот, что требует от нас текущий момент”.

“Господа командиры! — писал в приказе командир 23-й немецкой пехотной дивизии. — Общая обстановка военных действий властно требует остановить быстрое отступление наших частей на рубеже реки Ламы и занять дивизией упорную оборону. Позиция на реке Ламе должна защищаться до последнего человека. Вопрос поставлен о жизни и смерти...”.

И если наши войска, предводительствуемые Жуковым и другими полководцами, смогли преодолеть такое сопротивление противника и отбросили его на 400 км, то одно это уже о многом говорит.

С конца 1941 г. фашистской Германии предстояло по существу начинать совершенно иную, новую фазу войны, которую ее руководство не предусматривало. В связи с этим представляется правомерным говорить, что битва под Москвой и одержанная в ней победа положили начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны, или, как писал Жуков, было положено начало коренному повороту в войне. Именно с этого исторического момента вначале незаметно, а затем все более явственно начали терять свое значение такие временно действующие факторы как заблаговременная отмобилизованность германских армий, захваченная стратегическая инициатива и внезапность нападения, приобретенный на Западе боевой опыт и т.д. И все более весомо стали давать знать о себе более устойчивые фундаментальные факторы: справедливые цели освободительной войны со стороны советского народа, его высокий патриотизм и самоотверженность, более эффективная, чем у фашистской Германии, экономическая база и научно-технический потенциал, заложившие долгосрочную основу для противоборства с сильным противником и обеспечившие не только ликвидацию разрыва в качестве вооружений, но и существенное превосходство в боевых показателях основных видов оружия и военной техники; способность государства мобилизовать все ресурсы и рационально их использовать; уровень военного искусства, морального духа и боевого мастерства войск. Они и стали основными источниками нашей победы и были реализованы на поле боя под руководством таких выдающихся полководцев как Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, И.С.Конев, Л.А.Говоров, комдивов И.В. Панфилова, А.П. Белобородова, М.Е. Катукова и многих других командующих и командиров, доблестных советских солдат.

Весь мир признавал, что под Москвой советскими войсками была одержана великая победа. Признало свое поражение и гитлеровское командование. Да и как не признать? Фашисты ставили своей целью овладеть Москвой, разгромить главные силы Красной Армии и вынудить их к капитуляции. А все закончилось провалом этих планов. Москва выстояла, немецко-фашистские войска вынуждены с большими для них потерями отступить от столицы. А нам сегодня некоторые борзописцы толкуют о некоем “поражении советских войск и Жукова под Москвой”. Не от хорошей же жизни и, наверное, не за “поражение советских войск”, а именно за крупное поражение своих войск Гитлер отстранил от должности главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича и взял командование ими на себя, снял с должностей командующего группой армий “Центр” генерал-фельдмаршала фон Бока, командующего 2-й танковой группой генерала Гудериана, командующего 3-й танковой группой генерала Гепннера, еще 35 генералов, которые недавно щедро награждались и всячески восхвалялись.

И если сегодня все это пытаются переиначить и толкуют о некоем “поражении советских войск и Ж��кова под Москвой” в 1941 г., то глупость подобных абсурдных утве��ждений не могут не понимать и те, кто так пишет. Удивляет другое: насколько глубока озлобленность у людей, которые как тогда, так и теперь хотели бы совсем иного исхода и Московской битвы и всей войны в целом. Но, как говорится, каждому свое...

Поэтому все попытки некоторых ниспровергателей опорочить полководческую деятельность Жукова под Москвой не выдерживают никакой критики. Наоборот, исторические факты и логика событий свидетельствуют о выдающихся заслугах Г.К. Жукова в обороне Москвы и его высоких полководческих качествах.

Выдающееся значение победы под Москвой по достоинству оценивали как наши враги, так и союзники. Американский генерал Д. Макартур отмечал: “Размах и блеск ее (Красной Армии) недавнего сокрушительного наступления, заставившего немцев отступить от Москвы, явились величайшим достижением всей истории”.

Переход в начало сайта

 ...