ПЕРСОНА НОН – ГРАТА

Обычно председателем приемной комиссии по партполитработе назначался заместитель начальника кафедры. В данном случае – Давлетшин Виктор Зиганшанович.

В 1990 году я записал председателем себя. Во-первых, надо было набираться опыта и в этой области. Во-вторых, до меня дошли слухи о безразмерном мздоимстве экзаменаторов. Например, на одном очень престижном факультете, где приемную комиссию возглавлял сам начальник факультета (кстати, не имевший профильного образования) взятки доходили до сотен тысяч рублей. Сейчас его каменный особняк на «Трасне» по размеру и благоустройству уступает лишь дворцу миллионера-повара одного из ресторанов Москвы. Уж как попал он в академический коллектив – тайна зело большая.

Начальником же лагерного сбора обычно, как и в этот раз, назначался доверенный начальника академии начальник факультета ПВО генерал Петр Иванович Рынцев.

Одним словом, приехал я в Кубинку, направляясь в лагерь академии. На КПП вместо того, чтобы отдать честь, сержант-дежурный по КПП преградил мне проход и заявил: - Товарищ генерал, вас в списке допущенных на сборы нет. – В каком списке? – в недоумении вопрошал я. – В списке, который составлен начальником лагерного сбора и утвержден начальником академии.

Вот так я от сержанта на КПП узнал, что начальник академии генерал-полковник Кизюн Николай Фадеевич, самостоятельно, даже не сообщив мне, не допустил меня к экзаменам по моему же предмету.

С сержантом у меня был, разумеется, разговор короток. Но через краткий промежуток времени меня нашел начальник лагерного сбора генерал Рынцев и в непозволительном тоне потребовал, чтобы я убрался из лагеря, т.к….

Конечно, и с ним у меня был разговор краток, после которого мы и теперь не подаем друг другу руки. И через сутки я действительно убрался из лагеря, предварительно встретившись с преподавателями своей кафедры, а одного (опустим фамилию негодяя) своей властью изгнав из приемной комиссии: под одеялом его кровати я насчитал 70 бутылок водки. Правда, Кизюн его вернул назад.

Я же отправился домой готовиться к методическому сбору преподавателей академии, который обычно проводился за 5 дней до начала учебного года, и к первым установочным лекциям, на которые я планировал пригласить всех преподавателей кафедры, не занятых в эти часы. Одним словом, я готовился к коренной перестройке программы преподавания предмета, частично – методики, а заодно был намерен поставить вопрос о соответствующей этому некоторой коррекции и на других кафедрах.

25 августа на подходах к академии я повстречал начальника учебного отдела академии, который как бы между прочим поинтересовался, куда я спешу. Узнав, что на методический сбор, он выразил удивление: - А зачем? Ведь вы отстранены от проведения занятий. И, по-моему, готовится представление о вашем увольнении.

И хотя я морально к этому был готов, но подобное беспардонное решение Кизюна было открытым унижением меня и прямым вызовом. Естественно, я на сборы все же пришел, но в конце дня направился к начальнику академии.

Но перед этим маленькая справочка. Дурак – дураком, но за 40 лет службы работать на информации я умел. И мне было известно, что за 3 года командования академией, Кизюн прямо на Горьковском автозаводе купил 2 «Волги», перепродав их по спекулятивной цене. На этой акции был задействован его адъютант-прапорщик.

Силами строительного отряда, начальника которого я знал, т.к. обращался к нему за помощью и он предлагал и мне безвозмездное сооружение дачи, Кизюн, неизвестно на чьи средства, построил дачу и, перепродав ее, теми же силами и за те же средства построил себе коттедж, сдав московскую квартиру под офис. Я обо всем этом знал.

Придя в кабинет начальника академии, я все это ему выложил, пообещав предать эти сведения огласке и публичной и на самом высоком уровне.

После этого генерал-полковник, видимо подобным же образом прошедший Афганистан, чуть не упал в обморок. Сначала покраснел, потом побледнел, трясущими руками вскрыл сейф и стал вытаскивать какие-то листки: - Володя! Да ты что… У меня же за все заплачено… - и тряс этими бумажками передо мной.

Конфузия полная. Я не стал добивать лихоимца и взяточника и поставил ему условие: - На работу я буду ходить каждый день и если понадоблюсь – готов читать лекции. Но уволен должен быть не ранее марта 1991 года (я считал, что запас выслуги не помешает).

После этого я направился в малый читальный зал библиотеки и, по согласованию с ее заведующей, за одним из столов оборудовал себе рабочее место.

После этого, вплоть до увольнения 6 апреля 1991 года, я регулярно являлся на свое новое рабочее место.

10 апреля 1991 года я был уволен из Армии, а 27 марта мне была назначена пенсия в размере 656 руб.25 коп. Проводов в запас, естественно, не было.

10 апреля того же года пенсионное удостоверение (по возрасту) получила и моя жена – 67 руб.50 коп.

40 лет она простояла со мной в строю, пережила Ленинградскую блокаду, имела 9 лет чистого трудового стажа, плюс воспитала 2 детей и 3 года была со мной в Польше, где для жен военнослужащих работы нет.

Но новое «демократическое» правительство из трудового стажа наших жен выбросило время, потраченное на воспитание малых детей и время, проведенное в местах, где рабочих мест нет.

Таким образом, за жизнь, отданную Отечеству, мы на двоих получили 721 рубль. В конце 91 года прожить на эти деньги уже было нельзя и мы начали распродавать домашние вещи.

Таким образом, отец-полковник, умерший в нищете, оставил на этом свете нищего генерала-сына.

Спасибо мэру Москвы Ю.М.Лужкову: его доплаты сейчас составляют 2/3 пенсии моей жены.