Часть 2, гл.XIV ПОЗДНИЙ УТИЛИТАРИЗМ. БИОЛОГИЧЕСКАЯ И СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА
|
|
Философская мысль Европы не смогла понять во всей глубине тот факт, что спекулятивная философия
также не способна обосновать с помощью натурфилософии оптимистически-этическое мировоззрение. Когда
речь идет о спекулятивной философии, то имеется в виду прежде всего философия, блеснувшая и
угасшая, подобно молнии, в Германии. Остальная Европа почти не замечает Фихте и Гегеля, точно так
же, как ранее она мало внимания уделила и Канту. Она не понимает, что эти авантюристические акции в
борьбе за оптимистически-этическое мировоззрение предпринимаются полководцами, которые сознают,
что, действуя обычным способом, битву выиграть нельзя. Распространено было убеждение, что победа
уже давно одержана и никаких сомнений в этом быть не может. Лишь позднее в Англии и Франции поняли,
что намеревались сделать Кант, Фихте и Гегель в борьбе за мировоззрение и что означали их
замыслы. Умирающая философия рационализма кажется европейскому мышлению еще жизнеспособной.
Поколение людей живет обычно не той философией, которую оно породило, а той, которую создала
предшествующая эпоха. Мы видим еще блеск звезды на небосводе, в то время как в действительности она
давно уже не существует. Нет в мире ничего более инертного, чем мировоззрение. Популярная
утилитаристская этика, следовательно, не осознает того факта, что в течение первой половины XIX
века она все более и более утрачивает свой мировоззренческий характер вследствие развития
исторического, романтического, натурфилософского и естественнонаучного способов мышления. Уверенная
в поддержке здравого человеческого рассудка, она еще довольно успешно обслуживает общество. Когда
же эта этика делает предположения относительно своего будущего развития, то исходит из возможности
соглашения и с позитивизмом - этим трезвым мировоззрением точной науки - при условии, что с
рационализмом действительно покончено. Рационализм и в самом деле незаметно переходит в своего рода
популярный позитивизм. Попытки интерпретировать универсум в оптимистически-этическом духе
продолжаются, хотя уже не так непосредственно и не с таким энтузиазмом, как раньше. В таком виде
рационализм держится до конца XIX века и сохраняет при этом свое влияние на формирование
культуротворческих убеждений или как самостоятельное учение, или объединяясь с популярной
религиозностью. Итак, в то время как Кант, Фихте и Шлейермахер пытаются устранить проблему
этики, Бентам предлагает миру свою этику. В целях распространения своих идей он основывает в Париже
в 1829 году журнал "Утилитер". В Англии его поддерживает журнал "Вестминстер
ревю". Благодаря переводу Ф. Бенеке его книги "Принципы гражданского и уголовного
законодательства" ему открывается путь в Германию. Умирая - он умер в 1832 году, через год
после Гегеля, - Бентам мог утешаться мыслью о том, что этика, столь понятная уму и душе,
повсеместно одержала победу. Все прежние виды обоснования утилитаризма продолжают свое
существование в XIX веке. Фридрих Эдуард Бенеке (1798-1854)* (* Р.Е. Beneke, Grundlegung zur
Physik der Sitten (1822); Das naturliche System der praktischen Phylosophie (3 тома, 1837-1640).
Из-за своей поддержки утилитаризма и борьбы против Канта Бенеке вызвал неприязнь Гегеля и был
вынужден в 1822 году отказаться от лекций, которые он читал в качестве приват-доцента в
Берлинском университете. После смерти Гегеля он вернулся в университет.) - переводчик
Бентама и Людвиг Фейербах (1864-1872) вновь предпринимают попытки, начатые еще Гартли и Гольбахом,
вывести неэгоистическую этику непосредственно из эгоистической и обосновать ее с помощью
углубленного психологического анализа. Бенеке надеется показать, как благодаря постоянному
воздействию разума на чувства желания и нежелания у человека развивается способность вырабатывать
моральную оценку, способность, которая является высшей целью деятельности всестороннего
совершенствования человеческого общества. Фейербах выводит альтруизм из присущего человеку
стремления понять интересы других людей и увидеть в них свое отражение. Поэтому, говорит он,
стремление человека к счастью теряет свой первоначально независимый характер, оно всегда связано со
счастьем других. В конечном итоге под влиянием привычки человек совершенно забывает, что путем
своего участия в создании счастья другому он старается удовлетворить только свое собственное
стремление к счастью, и воспринимает свою заботу о счастье других людей как долг. (* Людвиг
Фейербах, Сущность христианства (1841), Бог, свобода и бессмертие с точки зрения антропологии
(1866) [русск. пер. в: Избр. филос. произв., т.1-2, М.,1955].). Эрнст Лаас (1837-1885) вновь
выдвинул идею, согласно которой этика заключается в том, что индивид в силу привычки и в конечном
итоге бессознательно усваивает нормы, выработанные обществом *.(* Э.Лаас, Идеализм и позитивизм
(3 тома, 1879-1884) [русск. пер.-1907].). В принципе, однако, утилитаризм XIX века
опирается на тезис Юма и Смита о том, что неэгоистическое начало уживается в человеке с
эгоистическим. Огюст Конт (1798-1857) в своей "Социальной физике"* (*
"Социальная физика" - 4-ый том "Курса позитивистской философии" Конта.
А.Соmte, Cours de philosophie positive (6 томов, 1830-1842). - считает великим достижением
своего времени признание основополагающей социальной тенденции человеческой натуры. По его мнению,
будущее человечества зависит от того, насколько разум будет правильно и постоянно оказывать влияние
на это качество человека и способствовать таким образом развитию естественного стремления к высшим
и разумнейшим достижениям. Если естественный эгоизм многих индивидов соединен с уступками ради
общества, то из этого разумного взаимодействия рождается общество, постоянно совершенствующееся
экономически и нравственно. Защитником и продолжателем идей утилитаризма в Англии является Джон
Стюарт Милль (1806-1873)*, развивавший идеи своего отца Джеймса Милля (1773-1836). (* J. St. Mill,
Principles of Political Economy (2 тома, 1848) [русск. пер. - "Основание политической
экономии", т. 1-2, Спб.,1865,1874]; Utilitarianism (1865) [русск. пер.-М.,1900]. Милль первый
ввел в философию понятие "утилитарный" в качестве обозначения соответствующего вида
этики.). Неожиданную помощь утилитаристская этика получает со стороны естествознания. Биология
провозглашает, что она в состоянии объяснить происхождение того самоотречения, которое заложено
вместе с эгоистическим началом в натуре человека и, как утверждают, не может быть выведено из него.
Неэгоистическое начало в человеке, учит биология, происходит в действительности из эгоистического.
Но оно не возникает каждый раз заново как результат размышлений индивида. Этот поворот - итог
долгого и медленного процесса, происходившего во всем роде, и является в настоящее время
наследуемым качеством. Убеждение в том, что благо индивида обеспечивается лучше всего, когда многие
индивиды трудятся для общего блага, выработалось на основе опыта борьбы за существование. Поведение
на основе этого принципа передавалось из поколения в поколение и закрепилось затем как неотъемлемое
качество индивида. Люди получили это качество как потомки стадных животных, которые устояли и
выжили в борьбе за существование, так как их социальные инстинкты были развиты наиболее сильно.
Эти идеи высказали Чарльз Дарвин (1809-1882) в своей книге "Происхождение человека" и
Герберт Спенсер (1820-1903) в своих "Основаниях этики". (* Ч.Дарвин, Происхождение
человека и половой отбор (2 тома, 1871) [pyccк. пер. в: Соч., т.1-9, М.-Л., 1935-1959]. Г.Спенсер,
Социальная статика (1851) [русск. пер. в: Соч., т.1-7, Спб.,1898-1900].). Оба ссылаются друг на
друга. Альтруизм рассматривается, следовательно, как нечто естественное и одновременно
осознанное, а отношение между двумя началами этической природы человека - альтруизмом и эгоизмом -
обосновывается как некоторое разумное явление. На этом основано также убеждение в том, что
взаимодействие обоих начал, установившееся еще в прошлом, будет совершенствоваться и в будущем. Со
временем оба эти инстинкта должны все больше осознаваться как взаимозависимые. От спорадического
альтруизма, служащего в царстве животных целям производства и сохранения потомства, люди в своем
развитии поднялись до постоянного альтруизма, служащего целям сохранения семьи и общества. Это
чувство альтруизма необходимо все время совершенствовать, что удается сделать, если компромисс
между эгоизмом и альтруизмом будет становиться все более ясным и целесообразным. Сначала мы
должны усвоить на первый взгляд парадоксальное положение о том, что - говоря словами Спенсера -
общее счастье может быть достигнуто главным образом благодаря стремлению всех индивидов к
собственному счастью, счастье же индивида, напротив, может быть достигнуто благодаря стремлению к
общему счастью лишь частично. "Социальная физика" Конта нашла, таким образом, у
Дарвина и Спенсера естественнонаучное обоснование. Довольный тем, что он был поддержан
современной биологией и эволюционной теорией как некое естественное явление, утилитаризм продолжал
свой путь. Но он не стал в результате этого более жизнеспособным. Он все медленнее продвигается
вперед. Дыхания ему уже не хватает. Что с ним? Его этическая энергия иссякает, потому что он
вообразил себя естественным явлением. Этика перестает быть этикой но мере сближения ее с
естественным процессом. Это сближение губительно для нее не только тогда, когда этика выводится из
натурфилософии, но и тогда, когда она обосновывается биологией. Этика заключается в том, что в
человеке естественный процесс вступает в противоречие с самим собой на основе сознания. Чем дальше
отодвигается это противоречие в сферу инстинктивного, тем слабее становится этика. Конечно,
этика рождается там, где нечто, заложенное первоначально как инстинктивное в нашей воле к жизни,
осознается разумом и развивается далее на рациональной основе. Но весь вопрос в том, чтобы
выяснить, что представляет собой эта последняя и первоначальная основа инстинкта солидарности,
которая затем развивается мышлением далее за пределами инстинкта, и каким путем происходит весь
этот процесс. Дарвин и Спенсер, выдавая за этику психику стадного животного, показали тем самым,
что они не поняли сущности проблемы отношения инстинкта и разума в этике. Когда природа
намеревается создать совершенное стадо, она не апеллирует к этике, а вкладывает индивидам - скажем,
муравьям или пчелам - инстинкты, благодаря которым они успешно строят свое сообщество. Однако
этика есть проявление солидарности на основе свободного разума, направленной не только да себе
подобного индивида, но и на все живое. Этика Дарвина и Спенсера в корне ложна, так как она слишком
узка и не оставляет места иррациональному. Социальный инстинкт, который заменил у них симпатию Юма
и Смита, стоит ниже, чем эта последняя, и он, конечно, менее пригоден для того, чтобы обосновать
настоящую этику. Переход эгоизма в альтруизм неосуществим даже тогда, когда этот процесс
переносят из сферы индивида в сферу рода. Так как в этом случае процесс становится длительным, то
он позволяет учитывать тончайшие переходы в этой линии развития и накапливать наследственно
приобретенные признаки. Но действительно этическое самоотречение этим не объясняется. Плоды этими
подвешиваются на дерево социального инстинкта, но само это дерево не плодоносит. Сила
утилитаризма - в его наивности. Бентам и Смит еще обладают этой наивностью. Они понимают общество
как сумму многих индивидов, а не как органическое целое. Все их стремления направлены к тому, чтобы
побудить людей делать взаимно добро. У Джона Стюарта Милля этой наивности уже нет. Милль, а в
еще большей степени Спенсер и другие представители этого направления придерживаются того мнения,
что этика поведения индивида в отношении к другому индивиду не может быть обоснована рациональным
путем. Следовательно, заключают они, "научная этика" может иметь дело только с
отношениями между индивидами и организованным обществом, как таковым. Наивный утилитаризм
Бентама объясняет индивиду, насколько нуждается общество в его самоотречении, чтобы сделать
счастливыми своих членов, и апеллирует к энтузиазму человека. Биологический и социологический
утилитаризм пытается установить некоторое равновесие между эгоизмом и альтруизмом человека. Он
стремится быть социальной наукой в сфере духовной жизни. Адам Смит еще четко разграничивает
этику и социологию. Выступая в качестве моралиста, он умолкает как социолог, и, наоборот, говоря на
языке социолога, он отказывается от роли моралиста. Затем оба эти подхода к этике переплетаются,
причем таким образом, что этика включается в социологию. В этике наивного утилитаризма речь
идет об энтузиазме человека, в биолого-социологической - о добросовестном обслуживании сложного
механизма организованного общества. В первом случае неоправданные нецелесообразные действия могут
быть квалифицированы как растрата сил, во втором - как нарушение жизни организма. Таким образом,
усовершенствованный утилитаризм приходит к весьма неубедительному суждению об индивидуальной этике,
возникающей из этических убеждений индивида и ничего общего не имеющей с биологией и
социологией. Утилитаристы более позднего времени ясно понимала, что в области индивидуальной
этики открытий уже больше не сделаешь. Они считали ее малоинтересной, второстепенной областью,
вникать в которую не имеет никакого смысла. Поэтому они ограничились разработкой, образно говоря,
плодородной прибрежной полосы социальной этики. Конечно, они видели, что реки, орошающие эту
низменность, берут свое начало в районе индивидуальной этики. Но вместо того чтобы проследить
течение этих рек вплоть до истоков, они заботятся только о том, чтобы защитить эту низменность от
возможного затопления в результате разлива рек. По этой причине они отводят их воды в глубокие
каналы и земля начинает страдать от засухи. Научная этика предпринимает невозможное - она
пытается объективно регулировать альтруизм человека. Она намерена привести в движение жернова
мельницы без перепада воды и стрелять из полунатянутого лука. Какими же вымученными кажутся
высказывания Спенсера об абсолютной и относительной этике! С точки зрения естественных этических
принципов абсолютная этика заключается в том, что человек постигает в себе непосредственно
абсолютный этический долг. В связи с тем, что абсолютная этика не ставит никаких границ альтруизму
человека и требует, по существу, самопожертвования, почти отрицающего само существование и действие
человека, она при столкновении с действительностью должна решать, до какой степени может доходить
самопожертвование и в какой мере может быть разрешен минимум компромиссов, необходимый для
продолжения жизни и деятельности человека. Научная, биологическая этика не должна заниматься
вопросом возникновения прикладной, относительной этики из абсолютной. Спенсер
"переплавляет" понятие абсолютной этики и создает свое понятие поведения совершенного
человека а совершенном обществе. Мы не должны, говорит он, представлять себе идеального человека
самого по себе, мы должны думать, как он будет жить в идеальных социальных условиях. "Согласно
гипотезе развития, обе этики обусловливают друг друга и только там, где они сосуществуют, возможно
идеальное поведение человека". Итак, рассматриваемая этика возникает объективно. Она
определяется тем соотношением, в котором находятся общество и индивид в теперешнем
несоверше������ном состоянии. Место живого понятия абсолютной этики занимает фикция. Этика
социологического утилитаризма вооружает человека весьма относительными нормами, подверженными
влиянию времени и социальных условий. Подобные нормы только в слабой степени могут стимулировать
волю человека к этическому. Более того, они приводят его в смятение, поскольку лишают его
элементарного убеждения в том, что он должен поступать в соответствии с совершенными нормами
независимо от характера имеющихся условий и что он должен бороться с обстоятельствами по своему
внутреннему побуждению, даже не будучи уверенным в каком-либо успехе. Спенсер больше биолог,
чем моралист. Этика для него - концепция, в которой господствует принцип полезности, переработанный
вместе с приобретенным опытом в клетках мозга и передаваемый по наследству. Тем самым Спенсер
отбрасывает те внутренние силы, которыми живет этика. В результате исчезает стремление человека к
совершенствованию личности, достигаемому только в этике, и жажда духовной удовлетворенности, также
поддерживаемая только этикой. Этика Иисуса и религиозных мыслителей Индии отходит от социальной
этики к индивидуальной этике. Утилитаризм, ставший научной этикой, отказывается от индивидуальной
этики во имя одной лишь социальной этики. В первом случае этика может продолжать существовать,
поскольку она еще сохраняет за собой основу жизни и лишилась только периферийных участков. Во
втором случае она старается утвердиться на периферии и отказаться от центра жизни. Индивидуальная
этика без социальной - несовершенная этика, которая, однако, может быть очень глубокой и жизненной.
Социальная этика без индивидуальной - это изолированный от всего тела орган, не получающий никаких
жизненных соков. Она постепенно оскудевает, прекращая свое существование в качестве этики.
Бессилие научной, биологической этики проявляется не только в том, что она остановилась на
утверждении относительности всех этических норм, - она не в состоянии больше должным образом
защищать идеи гуманизма. В эволюции этики господствует неумолимая закономерность. Античная
этика выработала принцип гуманизма, потеряв в лице позднего стоицизма интерес к организованному
обществу, существовавшему в античном государстве. Современный утилитаризм вновь теряет чувство
гуманности - и в той мере, в какой он все последовательнее превращается в этику социально
организованного общества. Иначе и быть не может. Сущность гуманности состоит в том, что индивиды
никогда не могут мыслить со столь безличной целесообразностью, как это свойственно обществу, и
приносить отдельную жизнь в жертву какой-либо цели. Мораль, направленная на процветание
организованного общества, не может предложить ничего другого, кроме жертвования индивидами или
группами индивидов. У Бентама, утилитаризм которого еще наивен и целиком занят проблемой
отношения индивида к другим индивидам, идея гуманизма сохраняет свою целостность и
непосредственность. Биологический, социологический утилитаризм вынужден отказаться от нее как от
сентиментальности, которая не идет ни в какое сравнение с действительно этическим образом мысли.
Поэтому социологическая этика в значительной степени способствует тому, что современное
мировоззрение утрачивает отвращение к антигуманному. Утилитаризм заставляет индивидов принять
убеждения общества, вместо того чтобы сохранить некоторую дистанцию между человеком и
обществом. Общество не может существовать без жертв. Этика, исходящая из индивидуальной этики,
старается распределить эти жертвы таким образом, чтобы они благодаря альтруистическим чувствам
индивидов были по возможности добровольными, а тяжесть жертв для тех, кто их приносит, несколько
облегчалась благодаря участию других индивидов. Эта этика есть учение о самопожертвовании.
Социологическая этика, отвергающая индивидуальную этику, утверждает, что прогресс общества
осуществляется согласно неумолимым законам ценою свободы и счастья индивидов и групп индивидов. Она
есть учение о "жертвах". Совершенно закономерно, что биологический и социологический
утилитаризм постепенно, но неизбежно приходит к убеждению, что он, собственно, не преследует цели
дать наибольшее счастье наибольшему числу людей. Эта цель, сформулированная Бентамом, отодвигается
теперь утилитаризмом как сентиментальная и заменяется идеей, более соответствующей
действительности. То, что должно осуществиться в условиях все более расширяющегося взаимодействия
между индивидом и обществом, не есть - если об этом сказать открыто - повышение благополучия
индивида или общества, а... есть просто дальнейшее улучшение и совершенствование жизни. Как бы ни
старался утилитаризм противиться этому выводу, ясно одно - став биологическим и социологическим, он
изменяет свой этический характер и оказывается на службе у надэтических целей. Правда, Спенсер еще
борется за то, чтобы удержать его в колее естественного этического чувства. Утилитаризм,
направленный на улучшение и совершенствование жизни, уже не считает обязательными для себя
требования гуманизма, более того - он полон решимости при соответствующих обстоятельствах выйти за
рамки этих требований. Утилитаризм полностью подчинен биологии. Если предположить, что
благополучие общества зависит от использования достижений биологии и социологии, то в таком случае
исчезает необходимость оставлять некоторые этические нормы поведения на усмотрение индивида. Его
можно обязать выполнять эти нормы при условии, что отношения между ним и обществом будут благодаря
применению экономических и организационных мер развиваться в наиболее целесообразной форме. Здесь
наряду с социальной этикой выступает на сцену социализм. Первыми социалистами были Анри де
Сен-Симон (1760- 1825), Шарль Фурье (1772-1837), Пьер Жозеф Прудон (1809-1865), во Франции,
фабрикант Роберт Оуэн (1771-1858), в Англии, Фердинанд Лассаль (1825- 1864), и другие - в Германии.
Карл Маркс (1818- 1883) и Фридрих Энгельс (1820-1895) выдвигают в "Капитале"
последовательную программу, в которой они требуют уничтожения частной собственности и установления
государственного регулирования труда и распределения продуктов труда. (* 1. А.Сен-Симон,
Организатор (1819-1820); Катехизис промышленников (1823-1824) [русск. пер. в: Избр.соч., т.1-2,
М.-Л., 1948]. 2. Ш.Фурье, Новый промышленный и общественный мир (1829) [русск. пер. в: Избр.
соч., т.3-4, М.-Л.,1954]. 3. П.Прудон, Что такое собственность? (1840) [русск. пер.-
М.,1919]. 4. Р.Оуэн, Опыт об образовании характера (1813-1814) [русск. пер.-М.,1893]; Книга
нового нравственного мира (7 частей, 1836-1849) (русск. пер. в: Избр.соч., т.1-2, М.,1950]. 5.
Ф.Лассаль, Система приобретенных прав (2 тома,1860); Открытое письмо центральному комитету по
поводу созыва всеобщего германского рабочего конгресса (1863) [русск. пер. в: Соч., т.1-3,
М.,1925]. 6. К.Маркс, Манифест Коммунистической партии (1848, совместно с Ф.Энгельсом); Капитал
(I том, 1867, II и III тома изданы в 1885 и 1894 годах Ф.Энгельсом). В связи с появлением
социализма этический утилитаризм утрачивает свое значение. Надежды масс обращаются больше не к
тому, что может сделать для общества все более крепнущая и более эффективная по своему социальному
воздействию мораль, а к тому, что может быть достигнуто в результате освобождения сил, заложенных в
самих вещах. Утилитаризм продолжает еще оставаться в моде среди интеллигенции как эффективная
идеология реформизма. В соревновании с социализмом возникает даже сильное движение, призывавшее
всех людей, общество и государство к целенаправленной борьбе против социальной нужды. Одним из
руководителей этого движения был Фридрих Альберт Ланге (1828-1875), автор "Истории
материализма" (1866). В своем труде "Рабочий вопрос и его значение для современности и
будущего" (1866) он рассматривает социальные задачи времени и целесообразные меры для их
решения и взывает к этическому идеализму, без которого, по его мнению, не может быть достигнут
положительный результат *. (* В том же духе выдержана книга берлинског�� экономиста Густава
Шмоллера "О некоторых основных вопросах права и народного хозяйства" (1875).
Шмолл����р был главой так называемых "катедер-социалистов".) Это движение
поддерживает также и христианство. В 1864 году епископ из Майнца Кеттелер в своей книге
"Рабочий вопрос и христианство" выступил за создание христиански-социальной идеологии
**. (** Первым, кто считал долгом христианства участвовать в решении социальных вопросов,
был Фелиситэ де Ламенне (1782-1854). Его книга "Слова верующего" (1833) [русск.
пер.-1906] была проклята папой в 1834 году.). Представители английского духовенства
Фредерик Денисон Морис (1805-1872) и Чарлз Кингсли (1819-1875) ратуют за социальную направленность
христианства. Свою знаменитую проповедь "Послание церкви рабочим" Кингсли произнес в
воскресенье 22 июня 1851 года перед рабочими, прибывшими в Лондон на первую всемирную выставку.
Ввиду того что его выступление вызвало сильное возбуждение в народе, епископ Лондона запретил ему в
дальнейшем произносить проповеди *. (* С нищетой рабочих общественность Англии познакомилась
благодаря роману Кингсли "Восток" (1848) и двум статьям Генри Мейюса в "Морнинг
кроникл" (14 и 18 декабря 1849 года). Тот факт, что христианский социализм раньше всего
появляется в Англии и Франции, объясняется высоким развитием в этих странах промышленности,
обостряющей социальные проблемы.). Итак, мир получил действенное социально-этическое учение. Но
оно образует только один рукав в русле большой реки. Господствовавшее во времена рационализма
всеобщее убеждение в том, что предлагаемые реформы должны осуществляться под эгидой этики, теряет
свою силу. Этика, стремящаяся создавать будущее человеческого общества, ценится все меньше и
меньше. Сколь удивительна судьба этики! Утилитаризм ограждает себя от всякой натурфилософии,
стремясь быть этикой, заботящейся только о практической стороне жизни. Но потому ему и не удается
избежать своей судьбы – погибнуть от натурфилософии. При попытке утвердить себя и раскрыть до конца
свою сущность он становится биологическим и социологическим утилитаризмом, тем самым он теряет свой
этический характер. Помимо своей воли он вынужден заниматься явлениями и процессами природы, не
оставив без внимания и космические проблемы. Стремясь быть только практической этикой человеческого
общества, утилитаризм на деле становится "природным". Положение не спасает и то, что
удалены все сучки; шипы ранят руку. Ни одна этика не может избежать дискуссии с натурфилософией.
|