Украинцы оказались очень пламенными борцами. Нам до них далеко. Нас хватило на один раз: на август 91-го. И все, и достаточно. Одну попытку сделали — теперь семьдесят лет отдыхаем.
     А украинцы неугомонные. Стараются взять свою кучу мусора числом подходов. Сначала пытались единым фронтом — теперь разделились, у президента появилась сильная оппозиция. В следующем году опять поведет людей на майдан. И в послеследующем. Так и будут ходить сорок лет — как евреи по пустыне.
     Со стороны за ними забавно наблюдать. Не успели сбросить одну коррумпированную власть, как выяснилось, что новая тоже коррумпированная. Тем не менее продолжают на что-то надеяться.
     Ну, дай им бог найти свой путь.
     Мы вот свой нашли. Не жужжим, живем размеренно. Каждый сам по себе. О том, что бывает политическая борьба, давно забыли. Политиков нет. Состоятельных экспертов — тоже нет. Дискуссии на общественно значимые темы не ведутся. Говорить не о чем.
     Хорошо.
     Спокойно. Собираем урожай, наслаждаемся природой. Бабье лето, чудесная пора, очей очарованье.
     Про то, что и наша власть коррумпирована, — никто даже не заикается. Хотя у нас все то же самое, что на Украине, разницы никакой. Через семьдесят лет про это будут писать все газеты, посвящая целые полосы секретным документам, сохранившимся в архивах министерств и ведомств. О том, как решались у нас вопросы и делались дела.
     Но сейчас это не интересно.
     Сейчас вообще ничего не интересно. Граждане немножко встряхиваются, только если теракт случится или какая другая беда свалится — причем лично на них. А так — гори оно все синим пламенем.
     Даже шестая годовщина взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске не заметил никто, кроме родственников погибших.
     Какой же дикий ужас тогда охватил москвичей! А шесть лет прошло, и все забылось. Не задевает.

* * *

     Самая заметная политическая новость недели: студентка-большевичка дала пощечину министру образования. Причем сама не поняла — за что. И никто не понял.
     Все, больше никаких известий с фронта политической борьбы. Тишь и гладь.
     Борьба в области криминала — была. Заключенные хотели кушать отдельно от гомосексуалистов и боролись с тюремным начальством посредством “шантажного царапанья”.
     Борьба с болезнями — была. В Нижегородской области четыре сотни граждан подцепили гепатит, и им за это так захлорировали воду, что ее теперь нельзя использовать при приготовлении пищи.
     Борьба с пожарами — была. Черкизовский рынок горел, вещевой склад еле потушили. Гидрантов не хватило, пришлось воду из пруда возить вертолетами.
     На международной арене тоже боролись. Одержали большую победу: наказали Украину, Польшу и Прибалтику путем прокладки газопровода в обход их территорий по дну Балтийского моря. Кроме того, как подорванные боролись с наркотиками и одолевали в Чечне международный терроризм.
     Короче говоря, всякая борьба была. Но политической — не было.
     А с кем бороться, если нет ни политиков, ни оппозиции? Уже и слово-то такое забыли — оппозиция. Атавизм.
     Никакой публичной полемики. Никаких мнений, кроме мнения правящей элиты. Только Путин да Грызлов. Иногда еще Иванов. В крайнем случае, какой-нибудь депутат из “Единой России”. Вот и вся палитра.
      Даже не верится, что совсем недавно можно было смеяться над “Куклами”, слушать Хрюна и Степана и следить в прямом эфире за жаркими спорами представителей различных партий.
     Неужели все это было?

* * *

     Российская правящая элита не нуждается в оппозиции, потому что уверена в себе. Она одна знает, как правильно.
     Ей не нужна обратная связь, не нужна критика, не нужно мнение, отличное от ее взглядов.
     Критика мешает ощущать себя сверхчеловеками, олицетворяющими Государство. Отличное мнение мешает проводить реформы, задумывая и реализуя их, как спецоперации. Поэтому больше нет ни “Кукол”, ни полемики в прямом эфире. Чтоб не мешали правящей элите и не раздражали ее.
     …Разумеется, у авторитарного режима есть свои плюсы. Люди живут спокойно, поскольку не видят ничего, кроме государственной точки зрения.
     Но есть и минусы. Покой оборачивается провалом. Общество и экономика не могут развиваться с той скоростью, с какой идут вперед страны, где политика определяется сложением векторов различных мнений, взглядов и сил.
     Мы давно уже очень сильно отстали от них. Но вместо того, чтоб наверстывать, отстаем все сильнее. Дело кончится тем, что отстанем безнадежно. Выкарабкиваться придется единственным возможным способом — поодиночке, разделившись на несколько десятков независимых государств.
     Одну страну, кстати, уже развалили таким образом. Опыт есть.

* * *