Доносы и доносчики в России

Владимир Тольц:

В сегодняшней передаче речь пойдет о корнях, формах и смысле общественного явления, неуничтожимо существующего врусской (и не только в русской) истории века. Я хочу познакомить вас с работой живущего в Лондоне исследователя одоносах и доносчиках в России.

"...О нравах этих, о постоянных доносах и князей, и простолюдинов друг на друга, подробно повествуютрусские летописцы. И не только они - иностранцы, побывавшие на Руси, почти все отмечали это свойство ее жителей- склонность к доносам".

"...Сильная власть нужна народу, чтобы выжить, а именно этому, - укреплению сильной власти, -объективно и служит донос".

Возможно, не со всеми выводами лондонского исследователя вы согласитесь. Но прежде чем спорить, стоит выслушать егорассуждения и доводы.

Александр Горбовский - "Доносы и доносчики в России".

"Уже в самом начале русской истории проявилась черта, оказавшаяся прискорбно судьбоносной и для этого народа, и длявсей страны. Сначала еще в Киевской Руси, а потом и позднее, при татарах, в обычай вошло доносить друг на друга. Вкаком-то смысле это можно понять - ведь погубить другого всегда приятно. Больше других понимал эту радость и доносилна князей-соседей собиратель Москвы Иван Калита. Летописец писал, как после очередного доноса, погубив еще одногородственника и князя, Калита уехал из Орды с великим пожалованием. Сыновья его возвратились в Москву с великойрадостью и весельем. На доносах и на крови казненных возвышалась и возвеличивалась Москва. Предательство и донос,заложенные в самый фундамент строительства, предопределили во многом и нравы общества, которое складывалось на этомместе. Не так ли инфицированный эмбрион возрастает вместе с пороком, заложенным в него изначально?"

"О нравах этих, о постоянных доносах и князей, и простолюдинов друг на друга, подробно повествуют русскиелетописцы. И не только они - иностранцы, побывавшие на Руси, почти все отмечали это свойство ее жителей - склонностьк доносам. Один из них, побывавший в Москве уже во времена Ивана Грозного писал:

"Именно москавитам врождено какое-то зложелательство, в силу которого у них вошло в обычай взаимнообвинять и клеветать друг на друга перед тираном и пылать ненавистью один к другому, так, что они убивают себявзаимной клеветой".

И в последующие царства и времена нравы народные оставались теми же. Вот свидетельства летописца о временахГодунова:

"Доносили друг на друга попы, чернецы, пономари, просвирни, жены доносили на мужей, дети на отцов. Оттакого ужаса мужья от жен таились. И в этих окаянных доносах много крови пролилось невинной, многие от пытокпомерли, других казнили. Обвиненным резали языки, сажали на кол, жгли на медленном огне".

А вот свидетельство придворного врача-англичанина о "тишайшем государе" Алексее Михайловиче:

"У царя были осведомители буквально на каждом углу. Чтобы ни происходило на каком-то собрании, на пиру,на похоронах или на свадьбе, все это становилось ему известным".

А всего приятнее, всего слаще было простолюдину погубить своего господина, того, кто стоял выше него, увидетьсвоего благодетеля в крови, на плахе, под рукой палача. Социальная зависть была на Руси задолго до Маркса иЛенина, которые обозначили ее словами "классовая ненависть" и возвели в добродетель. Прислуга и черный людособо старались доносить на своих господ. И цари московские недальновидно, сколько могли, сами же поощряли это. ПриПетре Первом был заведен порядок, при которому крепостной, донесший на своего барина, получал вольную немедленно. Отцарствования к царствованию у подданных утверждался условный рефлекс - донесешь властям на кого-то и тогда все, чтоон нажил, станет твоим. Так что нечего, может, во всем винить большевиков, когда через столько-то поколенийкрестьяне привычно и деловито делили имущество более богатых раскулаченных односельчан, на которых сами и донесли.Раньше, намного раньше заронены были в их души те ядовитые семена, которые и принесли свои плоды через пару вековпри большевиках. Но а то, что народная почва вполне соответствовала такому посеву - это само собой. И хотя Ленин иговорил, что заговорщики-декабристы были страшно далеки от народа, они показали себя знатоками народной души.Первое, что собирались они сделать, захватив власть, учредить Министерство Государственного Благочиния, прообраз ЧК,ГПУ, НКВД или КГБ. Как и все эти органы, благочиние должно было всеми мерами охранять образ правления и высшуювласть. Причем, как и ЧК, НКВД или КГБ, учреждение это повсюду должно было насаждать своих доносчиков, которыесообщали бы о каждом шаге и слове граждан. Это один к одному как действовали впоследствии большевики для удержаниявласти посредством доносов".

И лучшие, и худшие времена переживала Россия, но только одна область общественного бытия процветала в ней неизменно- область доносов. Причем, накануне революции почему-то как никогда. Кучера, дворники, девицы из полусвета, дажелюди из общества, все охотно сотрудничали с полицией и доносили. Накануне революции только полицейскихдоносчиков-профессионалов было в России около сорока тысяч. Это огромная по тем временам цифра.Парадоксально, но доносчиков было значительно больше всех революционеров, тех, за которыми эти сорок тысяч должныбыли следить. Даже в ближайшем окружении Ленина было полно осведомителей. В 12-м году в Праге в обстановкевеличайшей конспирации Ленин проводил съезд партии. Так вот в числе отобранных, сверх верных и сверх проверенных28-ми его участников, четверо были доносчиками. Директор департамента полиции, уже в эмиграции, говорил, что каждыйшаг, каждое слово Ленина известно было ему до мельчайших подробностей. Секретная инструкция департамента полициирекомендовала вербовать доносчиков из тех, кто стоят во главе партии. Судя по всему, так это и было. После революцииодин из доносчиков большевиков написал Горькому покаянное письмо. Там были такие строки:

"Ведь нас много - все лучшие партийные работники".

Уже в эмиграции сотрудники Охранного отдела вспоминали своих агентов-осведомителей - Луначарского и Каменева. Средистарых большевиков ходили глухие толки, что и Сталин какое-то время тоже состоял будто бы осведомителем.Изобличающие документы были, якобы, в свое время переданы Хрущеву. Но тот, говорят, запретил предавать их гласности.

"Это невозможно. Выходит, что нашей страной 30 лет руководил агент царской охранки".

Возможно, не так уж случайно и то, что первое, что в феврале 17-го года сделал возмущенный народ - это он бросилсяпочему-то уничтожать списки полицейских осведомителей. Окончательно изъяты и уничтожены большевиками спискидоносчиков были позднее, когда они пришли к власти. Уже тогда перед революцией в самой массовости, в готовности чутьли не каждого донести, уже тогда в недрах народных посапывал, наливаясь силой, тот кровавенький эмбрион, которыйявился миру вскоре после большевистского переворота. Большевикам привелось быть лишь крестными его отцами. Родногоже отца нужно искать не там, а в самой глубине обычаев и нравов народных.

Едва в феврале 17-го года над Россией забрезжила заря свободы, что принялся делать свободный народ? Народ этотпринялся делать то, что он любил и привык делать всегда - радостно доносить друг на друга.

Один из лидеров Трудовой партии оставил поучительную зарисовку нравов свободных русских людей. Лето 1917-го:

"Нас донимали доносчики. Стоишь бывало в толпе, а кто-то тащит тебя в сторону и шепчет, что такой-топоп сказал контрреволюционную проповедь. Другой самовольно вручает список квартир, в которых имеютсяспекулятивные запасы. Третий многозначительно сует в руки бумагу о том, что... Иногда, возвратившись ночьюдомой, я набирал в своих карманах целую пачку таких доносов".

Заметьте, никто и никого к этому не понуждал, это свободные люди. Но это была та Россия, какой она и была, какойона и досталась большевикам, до Ленина, и до Сталина, и до Ежова. Народ сам по себе был уже давно и довольнопредрасположен к тому, что ожидало его под новой властью.

И действительно, после большевистского переворота, как было и после февральской революции, многие сразу жепоспешили с доносами. Теперь в Смольный. Из воспоминаний Троцкого:

"Осведомители являлись со всех сторон, приходили рабочие, солдаты, офицеры, дворники, социалистическиеюнкера, прислуга, жены мелких чиновников. Некоторые давали серьезные и ценные указания".

Само собой, большевики никак не могли проигнорировать, упустить этот народный порыв. Вот телеграмма, подписаннаяодним из тогдашних руководителей ЧК Менжинским: "Принять меры насаждения, осведомления на фабриках,заводах, центрах губерний, совхозах, кооперативах, лесхозах, карательных отрядах, деревне".

Еще один документ тех лет:

"Секретный отдел ВЧК предлагает развить до максимума свой агентурно-осведомительныйаппарат".

Нужно ли говорить, что призыв доносить встретил полное понимание в массах? Тем более, что при новой власти доносзначительно облегчался - для него не требовалось вообще никаких доказательств. Об этом писалось открыто, черным побелому. Вот что писал журнал "Советская юстиция" за 1925-й год:

"Развивайте способность доноса и не пугайтесь за ложное донесение".

Доносили по злобе, по зависти, из классовой ненависти или в силу извечной ненависти друг у другу, а часто просто изстраха не донести. Воплощением тех лет и их символом был, конечно, ребенок-герой, ребенок-предатель - ПавликМорозов. "Пионерская правда" радостно писала:

"Павлик не щадит никого: попался отец - Павлик выдал его, попался дед - Павлик выдал его. Павликавырастила и воспитала пионерская организация".

У пионера-доносчика по всей стране тут же появилось множество подражателей. И чтобы детям совсем понятно было, комуследовать, "Пионерская правда" из номера в номер начала публиковать доносы детей на взрослых - родителей и учителей.Она восторженно рассказывала и о последователях доблестного юного осведомителя. По доносу одного из них арестованыбыли двое взрослых. Жену приговорили к 10-ти годам лагерей, а мужа к расстрелу.

"За этот сигнал Митя получил именные часы, пионерский костюм и годовую подписку на местную газету"Ленинские внучата".

Читатели, дети и взрослые, завалили редакцию письмами, где восхищались и поздравляли героя. Простые люди в массесвоей искренне почитали доносчиков своими героями, и при случае сами были не прочь донести.

Сколько было осведомителей при Сталине и сколько после него, остается тайной и по сей день. Ссылаясь на аналогию, всоцстранах в штатных доносчиках состоял 1% населения. Следовательно в СССР в доносчиках КГБ как минимум должно былосостоять около двух миллионов. Это минимум. Игнатьев, бывший одно время министром МГБ, называл другую цифру- около десяти миллионов осведомителей, как платных, так и тех, кто "стучал по зовусердца". Некоторые называют еще большую цифру - один доносчик на пять взрослых. Впрочем, правды,наверное, нам не узнать никогда, да и зачем? В каких чувствах к народу и его истории способна она, эта правда, насутвердить? Чтобы не писали сейчас задним числом, мне кажется, в те годы у простых людей страха в адрес доносчиков небыло никакого.

Говорю потому, что сам жил в те годы и хорошо помню их.

У Сергея Михалкова как-то спросили о том времени: "Ты боялся?" - "Нет, - отвечал он, - не боялся".
- "Как не боялся?"
- "Знаешь, посадили того, посадили этого, думаешь: если посадят, значит за дело, значит виновен. Но я-то невиновен".

И действительно, каждому было известно - арестовывают кого? - врагов народа, шпионов или вредителей. А каждый знал,что сам-то он не вредитель, не враг народа и не шпион, так чего же бояться? Так вот и жили.

Есть область, в которую вклад Ленина недооценен до сих пор. Один из его соратников на съезде партии об этом говорилтак:

"Ленин нас учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, то есть смотреть и доносить, идти надоносительство".

Сейчас уже стало известно, что саму систему агентов-осведомителей ВЧК разворачивал тоже по прямому приказу его же -Ленина. Как известно, творение это пережило не только своего создателя, но и всех, кто наследовал ему на этом посту.Обыденность и повседневность доносов в советские времена привели к тому, что в занятии этом мало кто видел что-топостыдное. Если о ком-то и догадывались, что он доносчик, то человека из-за этого не переставали пускать в дом, дажене прекращали общаться с ним - боялись рассердить, чтобы не отомстил. Единственное, это старались поосторожнее бытьна язык и других об этом предупреждали. И это все. Таковы были нравы эпохи, таковы были мы.

Да что мы, если сам Пушкин проходил через тот же искус. Когда он был сослан в Михайловское, вспоминал его кучерПетр:

"Опекуны к нему были приставлены из помещиков Рокотов, да Пещуров. Пещурова-то он хорошо принимал, ну атого, так бывало скажет: "Опять ко мне тащится, я его когда-нибудь в окошко выброшу".

Но ведь из окошка-то никого из "стукачей" не выбрасывал, хотя понимал, кто они и зачем к нему постоянно ходят.Принимал доносчика, приглашал его в дом, поддерживал с ним беседу, за стол сажал. Так что же о нас говорить?

После Калинина Ворошилов возглавлял Верховный Совет. Однажды он распорядился, чтобы ему подготовили материалы насотрудников его аппарата по линии МГБ. зачем ему это понадобилось - трудно сказать. Интересно другое - референт,просмотрев несколько сотен досье, обнаружил, что буквально на каждого был компромат. Иными словами, доносы самих жесотрудников друг на друга. Без "хвоста" оказались только самые новые работники, кто только приехал в Москву издеревни - вахтерши, уборщицы и курьеры. Просто не успели "настучать" ни на них, ни они друг на друга. А наостальных, повторяю, доносы были на всех.

Разоблачения 20-го съезда породили среди осведомителей настоящую панику. А что если власти, чтобы самим отмыться отпрошлого, начнут выдавать их? Кстати, в верхах такой вариант на случай народного гнева действительно обсуждался. Новласти явно переоценили народ. Гнев? С чего бы? Никакого гнева, понятное дело, не последовало, несмотря на временныйшок от разоблачений съезда, перебоев в доносах не произошло. КГБ принялся тут же вербовать новые кадры осведомителейдля работы в новых условиях. Тем более, что теперь за каждого завербованного сотруднику КГБ платили по 100 рублей.Деньги в те времена не такие уж малые. Завербовал, и бегом к кассе.

Вот как звучит такой рапорт. (Из архива материалов Пятого управления КГБ):

"Завербован в качестве агента органов КГБ СССР "Алик", заведующий отделом Института научной информациипо общественным наукам АН СССР "(1984-й год).

"Именно в то время - пишет Александр Горбовский, - я сам работал там, в том институте и более менее знал всех. Такчто теперь пытаюсь догадаться, кто он, это "Алик". И, как кажется мне, угадываю. Впрочем, что из того?

Из того же архива КГБ:

"От агента "Синягина" получено два сообщения, характеризующих обстановку в семьеШостаковичей".

А вот еще очередной донос, теперь на Солженицына:

"По полученным Комитетом Госбезопасности данным, 29-го декабря Солженицын в Москве в церкви Воскресенияна Успенском Вражке совершил обряд крещения своего второго сына Игната. При крещении, помимо матери ребенкаСветлановой, присутствовали..."

Такие доносы постоянно писались практически на всех писателей и деятелей культуры.

"От агента "Кларина" поступала информация об идейно незрелых моментах в творчестве МихаилаЖванецкого.

От агента "Светлова" - донос на Андрея Миронова.

От агента "Саша..." И так далее.

Доносы штатных осведомителей как и раньше дополнялись с избытком доносами "сознательных граждан", подаваемых пособственной инициативе. Вот такой донос, подписанный коммунистами Института Востоковедения Академии наук:

"Коммунисты сигнализируют о произволе и беззакониях, которые насадил в институте директор - академикПримаков Е.М ., настоящая фамилия Киршенблат".

Да, да, донос на того самого Примакова, которого все знают. На административном языке тех лет такие доносыназывались "сигнал". Например, говорили: на товарища поступил сигнал. Как толькостановилось известно, что у кого-то намечается повышение по службе или, не дай Бог, поездка заграницу, на него тутже появлялись доносы его же коллег.

Бобков, бывший первый заместитель председателя КГБ, вспоминает:

"Если Большой театр собирался на гастроли - анонимок волна".

Как-то в высокий кабинет Генерального секретаря Константина Устиновича Черненко приглашен был один из руководителейСоветской социологической ассоциации. Посетитель принялся верноподданнически убеждать его, как полезно могутоказаться он и его коллеги-ученые для руководства КПСС. А услышал в ответ, что никакие социологические исследованияи опросы ЦК не нужны. И вот почему: Черненко сказал:

"Партия располагает армией добровольных информаторов. У нас есть полное представление обо всех, окаждом".

В КГБ по доносам регулярно составлялись обзоры, и они фельдъегерской почтой развозились всем членам Политбюро.Такой порядок был заведен при Сталине. Таким оставался он при всех, кто наследовал ему, включая последнего ГенсекаГорбачева. Обзоры же эти строились на разговорах, подслушанных доносчиками и письмах, прочитанных исподтишка. Посути это было то же, если бы эти высшие иерархи КПСС сами подслушивали или читали чужие письма. Для человека,имеющего представление о чести, занятие более чем постыдное.

Впрочем, все было в традициях этой страны. Что там какие-то члены Политбюро, кто они, если в свое время самагосударыня императрица Екатерина Великая не брезговала читать переписку своих подданных и приговаривала при этом:

"А мне любопытно, что Новиков пишет Радищеву или наоборот".

Вот выписка из очередного такого отчета, передающего, как народ реагировал на очередное выступление Генеральногосекретаря:

"Фрезеровщик завода "Электросила" в кругу своих знакомых высказал мнение, что... Художник Николаевсказал..."

"Домохозяйка Фролова, город Горький, в беседе с жильцами дома сказала..." "Дежурная по перронуПавелецкого вокзала Михайлова говорила..." и так далее.

А ведь говорилось это обычно в узком кругу, среди своих, которых знали не один год, которым доверяли. Доносчикибыли везде, в каждой компании, в каждом застолье. Даже разговаривая с глазу на глаз, в четырех стенах с кем-то, оком верил - не донесет, уверенным было быть нельзя. Говорили о спрятанных микрофонах, считали, что если в комнатенаходится телефон - это тоже подслушивающее устройство. Микрофоны незаметно устанавливали в квартире, пока вы были вгостях или на работе. Обычно для этого приходилось специально сверлить стену, потом собирать бетонную пыль, и этобыло хлопотно. Поэтому, как говорили мне, с некоторых пор в бетонных конструкциях, из которых собираются стены ипотолок, стали оставлять специально незаполненные места. Подслушивание, как и производство бетонных конструкций,было надежно поставлено на поток. Отменено ли это сейчас? Едва ли. Да и зачем? Разве что, если новая техника можетбез этого обойтись.

В любой профессиональной деятельности имеется свой жаргон - у компьютерщиков, музыкантов, врачей. Доносительство -не исключение. Например, осведомителя или доносчика полагается обозначать загадочнымсловом "источник", а для того, на кого доносят, имеется специальноесловосочетание "фигурант агентурного сообщения". Звучит очень красиво. И при всем при том привычкаделала свое дело. То, что на тебя кто-то стучит, уравновешивалось тем, что и ты сам, если захочешь, можешь донестина кого угодно, перекрыть ему кислород.

Юрий Нагибин писал об этом времени так:

"А ведь кругом довольные люди. У них водки всегда навалом, хлеба и картошки хватает. Они ходятвыбирать, могут послать жалобу в газету и донос куда следует. Прав хоть отбавляй. Они счастливы".

Все было именно так. Перестройка принесла перемены везде, кроме этой сферы. Все различие заключалось лишь в том,что осведомителей, сексотов и стукачей" представители КГБ велели именовать по-новому, в духевремени, "негласные помощники" - так полагалось теперь их именовать.

Но вот история совершила еще один очередной поворот. Правлению коммунистов пришел конец. В Кремле Ельцин идемократы. Уж теперь-то, казалось бы, конец доносам. Ура! Не спешите. Новая власть унаследовала, естественно, исистему осведомления и отказываться от доносов не собиралась. Просто то, что при коммунистах делалось как бы тайно,сегодня в этой стране делается открыто - демократия как никак. Скажем, при коммунистах прослушивались телефоны, чтоэто так догадывались все, но говорить об этом принято было шепотом. Сегодня позволено об этом говорить вслух. Лучшеот этого не намного - телефонные разговоры подслушиваются как и тогда, вернее, намного больше. Но зато теперь этогоне скрывает никто, в том числе и лица официальные. Порядку прослушивания телефонов посвящен приказ министра связи от31-го января 96-го года. Там черным по белому сказано, что подслушивающие системы устанавливаются отныне:

"На телефонных станциях всех телефонных сетей, контролируемым абонентам должна присваиваться одна изследующих категорий контроля".

Я - пишет Александр Горбовский - право не знаю, на какой категории контроля находится сегодня мой московскийтелефон. Впрочем, и не очень хотел бы знать, потому что ни уважения, ни любви к власти, которая стоит за всем этим,мне это не прибавит, вам, думаю, тоже. Как подслушивание, осведомители тоже больше уже не тайна. Если кто и надеялсяпоначалу, что у власти окажется новое человеческое лицо, то Бакатин, который после победы Ельцина стал во главе КГБ,сразу же надеждам этим положил конец. Вот его прямые слова:

"Передача архивов на агентуру только через мой труп".

И этим было сказано все. Это не немцы, которые сразу опубликовали списки своих доносчиков, агентов ихнего КГБ.Иначе, считали они, от прошлого не отмыться и не уйти. В России же ни отмываться, ни уходить от прошлого никто и несобирался. Тогда же Сергей Степашин провозгласил публично и принародно:

"Агентура была, есть и будет".

Мало того, он же уведомил всех, что его ведомство активно внедряет доносчиков и осведомителей в новые партии иполитические движения. Это в новой, демократической, некоммунистической России. Так что, куда дальше?

И как и в прежние времена, ни один человек во всей огромной стране не поднял голос, не возмутился. А чеговозмущаться-то, где живем-то? У этого народа и в этой стране так было всегда. Так что, все в духе традиций.Ревнители "национального духа" имеют все поводы ликовать.

Новое время ставит перед доносчиками новые задачи: теперь власти стараются их использовать для сбора налогов.Настучал он на кого-то, кто не доплатил налог и получает 10% от суммы - и доносчикам хорошо, и властям удобно. Амосковское правительство утвердило целую программу защиты добровольных помощников. Если он "засветился", скажем,демократическая власть берет на себя заботу переселить его в другой город, заменить имя и документы, даже оплатитьпластическую операцию, чтобы изменить внешность. Сколько все это может стоить? Сколько можно было бы на эти деньгилекарств купить, вылечить больных, накормить голодных, сколько жизней спасти. А кому это интересно, не властям же.Может народу? Куда там, народ безмолвствует как всегда. Со временем надо думать, станут известны масштабыдоносительства, которые происходят в России сегодня. Станет известно, как политики и олигархи подслушивают другдруга, как власть собирает сведения о народе при помощи все тех же верных своих "стукачей". Обычно что-топриоткрывается, когда новый хозяин приходит в Кремль. Когда пресса, с дозволения новых властей, принимается"поливать" его предшественника. Так что ждать вроде немного осталось. Произойдет ли все так и на этот раз или нет,ворон ворону глаз не выклюет. Для нас с вами разницы особой нет. Что нового мы можем узнать? А главное - что, чтодало бы нам повод гордиться нашей историей в современном ее изложении?

Иногда случается слышать, что доносительство в этой стране - порождение обстоятельств, внешних, временных ипривходящих. Некоторые считают, что дурному научили нас византийцы, другие говорят - татары.

"Это они подбивали простодушных и добрых русских князей постоянно доносить друг на друга в Орду".

Третьи винили во всем самодержавие. Но больше всего принято говорить, что коммунисты во всем виноваты.

"Ленин и Сталин морально разложили народ, который сам по себе простодушен и добр".- Само собой, а на коммунистоввешать всех собак это куда как удобно.

Только вот сколько уж лет нет их у власти, как нет ни царя, ни татар, доносы же и доносчики как были, так иостаются. "Прикомандированные", "добровольные помощники", как их еще там? И власти заинтересованы восведомителях как всегда. Как сказал журналистам один из высших чиновников ФСБ:

"Эти люди заслуживают всяческого уважения".

Одним словом, при всех исторических поворотах, при любой перемене властей на подмостках всякий раз остается все тотже несменяемый персонаж - фигура осведомителя-стукача. Можно подумать, что политическая и повседневная жизнь вРоссии вообще немыслима без него.

Невольно встает вопрос - что порождает в народе эту готовность каждого донести? Не хотелось бы думать, что этупривычку к доносу порождала просто поголовная подлость. Еще труднее поверить, чтобы причиной к тому была бысклонность граждан к истреблению себе подобных. Хотя и то, и другое не так уж невероятно. Но даже при всей моейпылкой любви к народу, мне всегда казалось, что этого все-таки маловато, должно было быть что-то еще. И мне кажетсявот что: власть необходима в России превыше всего, чтобы защищать граждан от них же самих. Стоит власти немногоослабнуть, а приводным ее ремням чуть провиснуть, как в темной массе, обозначаемой загадочным словом "народ", сдикой силой вспыхивает то, что Пушкин обозначил "русский бунт, бессмысленный и беспощадный". Поднимаютсязоологические инстинкты убийства и разрушения - это уже Горький. Вот почему в глазах среднегочеловека сильная власть всегда была предпочтительней, чем произвол безвластия смутных и переходныхлет. Даже насилие, исходящее от властей, кажется легче переносимым, чем произвол и зверства самого народа,предоставленного самому себе.

Не потому ли после смерти Ивана Грозного и в смутные времена с такой ностальгией поминал народ своего свирепогоцаря-батюшку? Не так ли и после прихода демократии, едва почуяв свободу, простой народ тут же затосковал по "сильнойруке" и по "временам минувшим" ("Тогда порядок был..."). И сейчас в России при всей ее демократии многие ссожалением вспоминают бесправные брежневские времена ("Тогда хотя бы на улице не убивали, а на взяточников иказнокрадов хоть какая-то управа была").

Для среднего человека сильная, пусть и жестокая власть безопаснее, чем любое безвластие ипроизвол. И наверное, он в этом прав - сильная власть нужна народу, чтобы выжить. А именно этому- укреплению сильной власти , объективно и служит донос. Вот почему ни Сталину, ни другимправителям не было нужды насаждать доносы, их порождал народный инстинкт государственности, желание сильной власти.И еще одна функция доноса - до последнего времени в России не было ни постоянного Парламента, ни самоуправления наместах. Вороватого губернатора или , скажем, первого секретаря невозможно было ни сменить, ни приструнить. Добитьсяэтого можно было только посредством доноса. Донос был традиционным и единственным инструментом воздействияна политическую реальность. Иными словами, в российских условиях донос был формой участия вполитической жизни. Не следует забывать и того, что в России доносы часто были чуть ли не единственнымканалом, позволявшем правителям увидеть неприкрашенную реальность такой, какая в действительности она была. Естьмного примеров, когда решения властей корректировались под воздействием доносов, поступавших на самые вершинывласти. Иными словами, нравится это кому или нет, но получается так, что в условиях России донос делаетвласть более эффективной. А можно ли сбрасывать со счетов и забывать, сколько злодейств, казнокрадства ипреступлений были пресечены тоже исключительно благодаря доносам. Те, кто работает в правоохранительных органах,знают это лучше других. В Великобритании, например, благодаря анонимным телефонным звонкам (в России это назвали быдоносом) только за последнее время было раскрыто несколько десятков убийств и арестовано 2600 преступников. Темсамым донос делает наказание неотвратимым, содействует укреплению в обществе законности и порядка.

Из всего этого можно было бы заключить, что коль скоро доносчик содействует законности, прочности власти, оберегаетспокойствие народного бытия, то он есть истинный благодетель народа. А зло, которое он причиняет отдельным лицам, сизбытком покрывается пользой, которую он приносит обществу целиком. Большинство слушателей с этим, понятно, несогласится. Слишком нас долго учили судить обо всем исключительно в черно-белых тонах.

Но среди тех, кто с невозмутимыми лицами слушает нас сейчас, есть и другие. Это те, о ком и была эта передача -сами доносчики, доносители на покое, и те, кто доносит сейчас. Как все несвободные люди, они вызывают у меня желаниесказать что-то в утешение им. Хотя им, думаю, это и не нужно совсем.

Но кто я, чтобы судить или, тем более, оправдывать их?